Мне не терпелось увидеться с Ником следующим утром. А потом дни потекли легко и приятно.
Мы с Ником не сидели на месте. Иногда ездили на автобусе по разным деревенькам, расположенным в удалении от моря. Я дважды пропустила трехчасовой шведский стол, но всегда появлялась к ужину.
– Я могу как-нибудь прийти к вам на ужин? – поинтересовался Ник.
Никто еще не приглашал за общий стол гостей, поэтому я сказала, что мне придется спросить разрешения.
– Я, разумеется, заплачу и принесу вина, – добавил он.
– Обязательно об этом упомяну, – заверила его я.
Полуголая девушка из турагентства сказала, что, вообще-то, это против правил, но для меня сделают исключение. Я позвала Ника.
– Что-то я распереживался, как будто с твоей семьей собираюсь знакомиться, – признался он.
Я рассказала Нику о Тодде, Гленне, Шэрон, Альме и их запутанных взаимоотношениях. А им о Нике ничего не рассказывала.
В тот вечер, когда Ник пришел на ужин, Гленн, вместо того чтобы сосредоточиться на еде, целовался с полуголой девушкой из турагентства, Шэрон плакала, а Альма всем вокруг говорила, что Тодд – чмошник.
– А что это значит? – поинтересовалась я.
– Утырок, – ответила Альма, ничего не прояснив.
Ник быстро во всем разобрался.
– Это все климат и спиртное, – объяснил он Шэрон. – Увези Гленна подальше от выпивки и жары на денек куда-нибудь в тенистую деревушку, где вы сможете пообщаться без голых тел вокруг. Все образуется.
А Тодду Ник велел разуть глаза, иначе парень вернется домой несолоно хлебавши: эта милая девушка называет его чмошником из-за того, что он ей нравится. Ник приходил на ужин каждый вечер, за исключением последнего, который мы провели только вдвоем, беседуя о том, как у нас много общего.
У Ника был небольшой автомобиль, но автомагистралей он побаивался и выбирал дороги с менее оживленным движением. Он мог бы отвезти меня в Россмор, чтобы я показала ему наш знаменитый лес, от которого все в таком восторге.
– А заодно познакомился бы с твоими родственницами, – осторожно предложил он.
– Они тебя не одобрят, – предостерегла его я. – Ни разу еще никого и ничего не одобрили.
Ник подумал, что это замечательно.
– О чем мне с ними разговаривать? – спросил он.
– Они учинят тебе допрос, – предупредила я. – А потом, когда вытянут все, что их интересует, загонят в угол лекцией о том, что новая объездная дорога – это национальный позор и ты должен засесть за гневные письма в газеты.
– Это на самом деле национальный позор? – уточнил Ник.
– Нет, это насущная необходимость. Россмор как большая стоянка, только без нормального въезда и выезда. До него все руки не доходили.
– А как же местный святой источник?
– Языческое капище. Считается, что боярышник имеет какие-то магические свойства. Фермеры всегда отказываются его вырубать. Вся эта история – вздор чистой воды.
Ник сказал, что со мной не соскучишься. И разве не чудесно, что в Дублине он живет всего в паре автобусных остановок от меня и что ему всегда хотелось заняться садоводством, но он думал, что возраст, наверное, уже вышел. А я сказала, что мне всегда хотелось научиться рисовать, но я не знала, с чего начать, и, как бы тебе ни было приятно собственное общество, вдвоем все равно лучше.
На следующий день, когда мы выезжали из гостиницы, Гленн с Шэрон держались за руки, а Тодд помогал Альме с чемоданом.
Пересчитывая нас во время посадки в автобус, полуголая девушка из турагентства спросила, соберусь ли я еще как-нибудь в отпуск для одиноких. Я глянула на нее из-под полей своей расписанной цветами шляпы от солнца и сказала, что в следующем году, вполне возможно, сменю статус и такой тур мне уже не подойдет.
