Оскар кратко рассказывает Киру обо всем, что с нами произошло, и «обезвреживает» его, подключив к запястью красную флешку. Мы с Матвеем и Ольви усаживаемся на кровать, и только Альба не спешит к нам присоединяться. Она касается всего, что помогло мне не утонуть в прошлом. Коробок, пыльных ковров, баночек с красками. Она вскрывает меня раз за разом, а мне нечем защищаться. Здесь моя кожа непозволительно тонка.
– Так вы пранки снимаете? – вытягивает меня из раздумий вопрос Ольви. – Надеюсь, меня в ваших планах нет?
– Надейся.
– А можно я когда-нибудь с вами сыграю? – Матвей зачарованно рассматривает молот клоуна.
– И я! – вторит ему Ольви.
– Можно, Матвей, – киваю я, не обращая внимания на реплику выскочки.
– Эй, красотка!
– На роль глухого, так уж и быть, возьму.
– Почему глухого?
– Потому что я просила называть меня по имени! – рычу я, отворачиваясь к окну, и упираюсь взглядом в Оскара и Кира.
– Да звоню я ей, звоню! – говорит Кир, включая планшет. – А консультация по тоннелям не нужна?
– Нет, спасибо, – отказывается гость из прошлого.
В нашем городе сотни подземных ходов. До внедрения кармы там прятались от стрельбы и взрывов.
– Ну-у-у! Я там все лазейки изучил! – возмущается Кир.
– Мне дорога моя жизнь, – повторяю я, наверное, в сотый раз. Кир пытается затянуть меня туда еще со школы. – Звони своей красотке.
Карина отвечает быстро. О, эти белые волосы и перекошенный рот… я помню: в тот день асимметрия была особенной. В тот день ее губы украшала не алая помада, а душераздирающий крик. Но Утешительница оставалась милой даже в таком состоянии.
Я кошусь на друга. Пугливый зверек по имени Кир превращается в сердцееда с многозначительной улыбкой.
– Ты соскучился? – мурлычет Карина. – Ладно, скоро буду.
Минут через двадцать Кир исчезает за дверью. Я на цыпочках крадусь к выходу, а затем смотрю в замочную скважину.
– Как нехорошо, – цокает Ольви.
– Тебя забыла спросить.
Я не вижу их лиц, но это мне и не нужно. Утешительница обнимает Кира. В кармане ее платья что-то блестит. Я присматриваюсь – пропуск, белый с золотистой полоской.
В тот день она носила его на шее.
– Что за машина? – шепчет Карина, украшая слова ухмылкой. – Где ты ее откопал, котик?
– Да это приятель… приехал. Слу-у-шай, можно тебя кое о чем попросить?
Нет, нет, нет! Поцелуй и укради карту! Она же так близко!
– Что случилось?
– Одолжи…
Я с силой толкаю дверь. Карина теряет равновесие, Кир ловит ее, а я хватаю пропуск и запихиваю его в карман бриджей.
– Простите! – притворно сожалею я. – Мне так неловко!
– Снова вы… Твоя коллега, правильно, котик?
– Неправильно. Вы ошиблись домом. – Я увлекаю Кира в штаб и захлопываю перед ее носом дверь.
– Сова, ты что, ревнуешь меня?
– Делать нечего! Ты чуть не проболтался о наших планах!
– Знаешь, на чем строятся отношения?
– На чем же?
– На доверии.
Я вспыхиваю.
– Так скажи своей кошечке сразу, что не защитишь ее, попадись вам на пути седой монстр! Зачем давать надежду? Думаешь, ты лучше тех, кого мы разыгрываем? Ни черта ты не лучше!
Напряжение, гнившее во мне, прорывается. Я больше не могу сдерживаться. Не могу быть доброй Шейрой.
Я просто не могу быть.
– А ты лучше? – выплевывает Альба.
«Ты лучше?» – стучит в висках.
– Встретимся вечером, – бросаю я, выбегая из штаба.
– В одиннадцать у второго блока, солнышко! – кричит вдогонку Оскар.
По пути я надеваю маску.
Холодно. Солнце не в настроении – оно устало греть. В этом мы с ним похожи.
