– Из-за своей матери?
– Да. Когда казнили твоего отца, ты был уже вполне взрослым мужчиной. А когда казнили мою мать, мне не исполнилось и трех лет. Я была немногим старше, когда узнала о причинах казни Анны. Я росла, неся в душе этот тяжкий груз. Я и сейчас вздрагиваю, вспоминая кошмарные сны той поры. А потом казнили Екатерину, и былой ужас охватил меня снова. Я опять задумалась о гибели матери, и мои мысли были еще мрачнее, чем в раннем детстве. Вокруг меня хватало разговоров и сплетен о случившемся, так что, не присутствуя на казни, я очень живо представляла ее во всех подробностях. И если мне было худо, подумай, каково было моему отцу! Все его браки оборачивались для него мучениями и пытками. Мои мачехи менялись одна за другой. Двое умерли в родах. Если говорить о родственниках со стороны матери, никто не был счастлив в браке. Нескончаемые распри, имущественные споры, потоки грязи. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я не могу спокойно говорить о браке или считать брак гарантией своей безопасности.
– Тебя страшат роды?
– Да, и я этого не скрываю. – Для Елизаветы было вполне естественным обсуждать с Робертом столь деликатные вопросы. – Однажды мой врач сказал, что деторождение может мне дорого стоить. И с тех пор…
Воспоминания были унизительными и даже сейчас заставляли вздрагивать. Доктор Хейк настолько испугал ее, что Елизавета поняла: никогда она не рискнет забеременеть.
– Я боюсь и другого. Рождение детей ограничило бы мою королевскую власть. Я бы выпала из привычной жизни. Все вокруг твердили бы, что мне нельзя волноваться. Такой удобный предлог, чтобы отобрать у меня власть.
– Твой страх вполне понятен. – Роберт осторожно прикрыл своей рукой ее руки. – Но тебя окружает много достаточно надежных людей. Я бы быстро усмирил желающих узурпировать твою власть. И не я один.
Роберт осторожно сжал ее пальцы. В его взгляде было сочувствие и… что-то еще.
– Бесс, ты ведь сказала мне не все. Чувствую, есть то, о чем ты не можешь или не хочешь говорить.
– Есть, но об этом я не расскажу ни тебе, ни кому-либо другому.
Елизавета неохотно убрала руку.
– Может, тебя страшит сама процедура зачатия? – спросил Роберт.
– Робин, ты слишком сильно давишь на меня!
– Бесс, не злись. Ты всегда высказывалась прямо и за словом в карман не лезла. Ты с детства умела за себя постоять. Если, как ты говоришь, я на тебя давлю, то с единственной целью – помочь.
Внутри Елизаветы что-то таяло. Как хорошо, что рядом с ней Роберт, всегда готовый успокоить. Положить бы сейчас голову на широкое плечо его парчового камзола и поддаться утешениям. Если бы он попытался ее поцеловать, она бы даже не возражала… или возражала совсем чуть-чуть. Несмотря на все страхи, эти разговоры об интимных делах действовали на Елизавету возбуждающе. Она желала Роберта, хоть и боялась. Поделиться же одной из самых мрачных своих тайн она не могла. Эту тайну она не поверит никому, даже Роберту. Слишком хорошо помнила Елизавета другого темноглазого искусителя.
– Ты уже помог мне, – твердо сказала она. – А теперь я должна идти и дать аудиенцию испанскому послу.
Граф де Фериа застыл перед ней в низком поклоне. Все эти недели Елизавета старалась избегать испанского посла, демонстрируя, что способна править самостоятельно, без оглядки на Испанию. Однако продолжать эту тактику было неразумно. Незачем злить короля Филиппа.
