Все, кто становился брахмачари, должны были жертвовать – как утверждалось, не для секты, а для себя самого, поскольку мы жили в ашраме. Учение состояло из нескольких уровней доступа с практиками разной сложности, и это стоило денег. Считалось, что знания нельзя передавать бесплатно. Сумма пожертвований не указывалась – ты мог дать 100 рублей или пожертвовать свою квартиру, или же, если денег совсем не было, – работать на благо секты. Всё по возможности и твоему личному желанию. Но для мирян – женщин и мужчин, которые состояли в секте, была фиксированная оплата за каждую ступень обучения.
Сначала всё было хорошо. Я чувствовал себя нужным, счастливым и внутренне свободным, не замечая каких-то мелких «звоночков». А потом вдруг однажды пелена спала с моих глаз: я услышал откровенный разговор других лидеров секты (в «Месте Пути» была своя жёсткая иерархия) о деньгах, о дележе недвижимости, о том, что «Учителя надо заменить». Это стало для меня шоком. Буквально на следующий день началась вся эпопея с проверками, арестами, погромом нескольких филиалов секты и судебным процессом над Учителем, но вдаваться в подробности мне не хочется.
Я разочаровался в секте, точнее, в её структуре, но не в самом Учителе и Учении. История богата примерами, когда стайка каких-то паршивых людей портит идеальную систему, и мне казалось, что это именно такой случай. Я понимал, что в секту я больше не вернусь, так как не смогу разделять взгляды нового лидера, который, в отличие от бывшего блаженного и по-настоящему святого Учителя, был просто дельцом от религии, и его целью было не спасение людей, а набивание своего собственного кошелька. Тем, кто был готов остаться, этот псевдо-гуру обещал переход на новый уровень и прочие «ништяки», умело воздействуя на их самость, гордыню, то есть превознося над всеми остальными и объявляя «избранными». Тех, кто решил уйти, обвиняли в вероотступничестве и грозили расправой в случае обнародования реальной внутренней политики секты. Я был брахмачари 5 лет и понял, что дальше в этом ашраме не будет никакого продвижения, и лучше я не стану. Стать «избранным» такой ценой я не хотел, для меня это был шаг назад, то есть деградация.
Я где-то слышал, что в секте люди не взрослеют психологически и человек выходит из общины в том же возрасте, в каком туда попал. И все его знания не имеют никакого значения в настоящей жизни и могут быть полезны только внутри секты, но не за её пределами. Возможно, это зависит от конкретной организации. Я не люблю слово «секта», поскольку оно связано в сознании людей с негативом, зомбированием адептов и даже террористической деятельностью. Хотя вообще «секта» – это ответвление от основного учения, отделившаяся группа. Например, в японском буддизме около 8000 различных сект, то есть ответвлений, и это считается нормальным. Организация, которой я отдал 5 лет жизни и свое имущество, воспринималась мной именно как современное ответвление одной из традиционных мировых религий, и тогда я верил, что смогу достичь успехов в практике только с этим Учителем и в этом ашраме. «Место Пути» было моим домом на протяжении нескольких лет, но, наверное, любой птенец рано или поздно покидает свое гнездо и улетает в самостоятельный путь. Кто-то летит вверх, а кто-то разбивается о землю. Я хотел лететь дальше. И я хотел помогать другим, как наставлял меня Учитель. Начиная в этом мире деятельность по спасению душ, имеющих со мной глубокие духовные кармические связи, я должен был почувствовать в своём роде успокоение, словно я – птица. Учитель говорил, что нужно расправить крылья Свободы, и что всё есть Свобода, в то время как экзистенциальный философ Жан-Поль Сартр был убежден, что «настоящая свобода начинается по ту сторону отчаяния».
