Но это было еще не все. Закончив с нижней частью моего наряда, Тина надела на меня что-то вроде легкой короткой рубашки — из той же ткани, что и верхняя из моих нижних юбок. От этой конструкции я скрипнула зубами. Я всегда ненавидела сложные многослойные наряды — принцип «капусты» предполагает комфорт, то есть то, о чем здесь можно благополучно забыть. Пока я проходила пять стадий принятия неизбежного, Тина принесла воротник — широкий, кружевной, жесткий и чудовищно неудобный, и у меня моментально зачесались и шея, и грудь. Но меня, конечно, не спрашивали, и возражения по поводу придворной моды слушать бы тоже никто не стал. Случай с доктором показал мне наглядно и даже нательно, что этот мир к прогрессивным взглядам не готов и договариваться здесь бесперспективно.
И уже когда я решила, что с меня хватит, Тина оглядела меня критически и надела на меня что-то вроде куртки из того же шоколадного шелка, что и верхняя юбка. Куртка была так же вышита и такая же почти что тяжелая, с отвратительно жесткими манжетами, от которых прогнозируемо зачесались запястья.
Я начала считать до ста. Старый метод успокоиться превратился в счет до двухсот, потом до пятисот, потом я просто плюнула. Тина расправила мне рукава с прорезями и принялась вытаскивать в них рукава рубашки. Вышло, наверное, даже красиво, но все это заняло едва ли не час, а Тина была педантична.
Я поняла, чем тут в основном занимались дамы. Два с половиной часа из всего светового дня можно было смело выкидывать. Те самые два с половиной часа, которые средний житель крупного города тратит в день на дорогу от дома до работы и обратно.
И когда я осмелилась предположить, что мои мучения на сегодня закончились, Тина усадила меня в кресло прямо перед столиком, извинилась и вышла, пообещав скоро вернуться. Я сидела с прямой спиной, пытаясь как-то приноровиться и устроиться поудобнее, тело мое в корсете болталось как яйцо в скорлупе, я заподозрила, что чесались аристократки вовсе не от вшей, а от проклятых манжет и воротников, затем я едва не застонала, подумав, что будет, когда мне приспичит по насущным делам. Невесты в туалете ресторана с подружками и распахнутой дверью? Вот теперь это даже и не смешно! Тина вернулась, но не одна, а с высоким тощим господином, который нес в руках большую и сразу мне не понравившуюся шкатулку. Вопросов я никаких не задавала: судя по поведению Тины, все происходящее было для нее рутиной, и мои расспросы выглядели бы крайне странно. Так что я просто сидела и ждала — и да, это был парикмахер, и мне предстоял еще один этап «прихорашивания».
В детстве бабушка заплетала мне две косички и подвязывала их «корзиночкой». Прическу эту я искренне ненавидела, но кто будет спрашивать младшеклассницу? Те мои ежедневные муки были просто ничем по сравнению с тем, что меня ждало в этом мире.
Меня расчесывали, заплетали, завивали, затем волосы взбивали, закалывали, опять завивали — и я чувствовала омерзительный запах паленых волос. Мне хотелось этого горе-куафера убить, но когда я представила, что меня не отпустят и не задержат за особо тяжкое, а просто вздохнут и приведут нового, и тот начнет все сначала — сдержалась. Все равно волосы уже не спасти, но второй раз эту процедуру я в прямом смысле боялась не пережить. Пока меня мучили шатушем, в руках у меня был хотя бы смартфон.
Наконец все было готово — я сидела и боялась в это поверить. Тина подала мне зеркало — оказывается, здесь есть зеркала! Я разглядывала глядящую на меня худенькую глазастую девушку и думала, что в мое время она бы могла быть моделью. Причем не просто вешалкой для платьев, а той, которая становится лицом люксовых брендов на долгие годы. Волосы мои спереди и сзади собрали в высокий пучок, а пряди по бокам завили, и те вислыми ушами спаниеля обрамляли теперь мое лицо.
