Кончилось тем, что почти вся группа ринулась на толкучку, но вернулась довольно быстро, причем сильно разочарованная: барахолка и есть барахолка, обноски и лохмотья. Так и осталась у них абсолютная уверенность в том что я их просто разыграла, а сабо привезла из Москвы. Или купила накануне в одном из магазинов, пока нас возили в автобусе на обзорную экскурсию по городу: периодически-то мы из автобуса выходили и что-то там рассматривали. Я их не переубеждала, мне вообще было глубоко наплевать на то, какие умозаключения они делают насчет моего поведения.
Но в этот раз нас водили по городу с обзорной экскурсией пешком, и я искренне наслаждалась каждой минутой. Правда, уже к исходу дня обнаружила, что полноценному наслаждению что-то мешало. Поразмыслив, я пришла к выводу, что мешает сама обстановка. В замечательном городе Париже не оказалось многого того, к чему я за тридцать с лишним лет жизни привыкла в родной Москве.
Во-первых, не было грязи. То-есть, разумеется, по нашим меркам. Одно дело – бросить окурок или бумажку на тротуар, где и без того хватает всякой дряни, и совсем другое – на абсолютно чистые плитки.
При том, что местные жители курят даже там, где у нас это категорически запрещается: в метро, магазине и так далее – они как-то исхитряются не оставлять следов. На мою психику, например, это действовало просто угнетающе.
Во-вторых, не было очередей. Ни за чем. Согласитесь, что войти в магазин, полный народу, потолкаться у прилавков, убедиться, что купить ничего невозможно из-за цены и с достоинством удалиться – это элементарно.
Но войти в пустой магазин, где продавец или даже сам хозяин встречает тебя, как дорогого гостя, и уйти с пустыми руками – задачка не из легких. Меня постоянно грызла совесть из-за того, что я как бы отрываю от дела занятых людей и ничем им потерянного времени не компенсирую.
В-третьих, все вокруг улыбались. Просто так или друг другу. У нас таких «улыбчивых» обходили бы за километр – ясно же, что с приветом. А тут наоборот: все друг другу рады, все в хорошем настроении и практически все мужчины выражают достаточно прозрачное намерение поухаживать за белокурой туристкой. Впрочем, цвет волос тут значения не имел: по-моему, французы автоматически волочатся за каждой юбкой. Это у них что-то вроде национального спорта.
И выражают это не только обращением, но и бесчисленными комплиментами. Француз, кажется, заболеет, если за пятиминутную беседу не найдет возможности сделать минимум восемь комплиментов: прическа, улыбка, глаза, руки, колечко, ноги, платье, обувь… Голос, разумеется, музыкальный. А уж французским мадам владеет в совершенстве.
Если с прической и улыбкой меня еще можно в чем-то убедить, то насчет языка и акцента сомнений не было. Мой французский далек от совершенства, тут я себя не обманывала, а то, что я – русская, французы определяли с первого слова. Наверное, именно в нем «неуловимый» акцент был особенно заметен.
Но все равно абсолютно все клялись, что мадам разговаривает как настоящая парижанка, и акцент пропадает со второго слова. Ох, уж эта французская галантность! Ее масштабы невозможно себе представить, пока не столкнешься с ней, так сказать, лицом к лицу.
В Париже я сделала еще одно сногсшибательное открытие: французам на самом деле наплевать, что на даме надето. Хотя культ женщины там находится на должной высоте. Неписаное правило каждого уважающего себя француза – говорить даме комплименты. Даже своей законной мегере он ежедневно делает не менее восьми комплиментов, причем так же естественно и непринужденно, как мои соотечественники пользуются ненормативной лексикой. А уж сделать комплимент той, за которой еще только ухаживаешь… Тут, как говорится, пределу совершенству нет.
