Давид остался с близнецами дома, а Алена поехала в больницу вместе с Димой.
Пневмония подтвердилась, Сашку положили в отдельную палату и сразу приняли экстренные меры. Родителей пока не впускали.
Дима мерил коридор нервными шагами: пять сюда, пять обратно — и бросал взгляды на Алену, которая сидела возле палаты. Она смотрела в пол, беззвучно роняя на юбку крупные слезы. Его сердце разрывалось от сострадания и того, что он натворил. Да, хотел как лучше. И сделал лучше. Только до этого сделал плохо. И после этого тоже. Он не выдержал и подошел к ней:
— Пожалуйста, — он произнес это тихо и как-то нежно, — не могу видеть твоих слез. Все будет хорошо. Просто верь мне.
Она замерла и понимающе кивнула. И капли перестали капать. Она немного расслабилась и даже дышать стала чуть спокойней.
Из палаты вышел врач и сообщил, что температуру сбили и сейчас осталось снять воспаление капельницами и антибиотиками. Он уверял, что все обойдется.
Алена решила остаться с сыном на ночь в больнице: села рядом и взяла его за руку. Она рассматривала его ладонь, целовала тонкие детские пальцы, гладила светлые непослушные волосы, дотрагивалась пальцем до закрытых век. И слезы текли по ее лицу, не останавливаясь. Она вспоминала, как познакомилась с ним и как вообще оказалась в Москве.
Ее мама, Людмила, забеременела Аленой, когда старшей дочери, Альбине, было три года. Она не сразу поняла, что в положении.
Месячные были, она радовалась, что в этом месяце на аборт не пойдет и жила себе спокойно. Пока не почувствовала шевеление и уплотнение в животе. Чистку делать отказались даже в подпольных условиях. Плоду было почти пять месяцев.
Что она только не перепробовала, чтобы избавиться от нежеланного ребенка: и тяжелый груз тягала, и в бане часами сидела возле раскаленных камней, но малыш крепко держался за жизнь. На свет появилась девочка. Она родилась маленькой, недоношенной, с такой же огромной папилломой возле носа, как у ее бабушки. Ее назвали Еленой и с первого взгляда невзлюбили: это был нежеланный ребенок, который вызывал только отвращение и у матери, и у отца. Родители к тому времени жили как кошка с собакой: Павел гулял по-черному, Людмила его люто ненавидела.
Девочка росла тихой, немного забитой, нелюдимой, но довольно сообразительной. Единственным человеком, кто относился к ней с любовью, была тетя Алла, старшая родная сестра отца. Аллочка с детства была хромая, неуклюжая, полная. Такой она и осталась в старости: грузная, тучная. Она работала в школе учителем английского языка. Именно тетя научила девочку читать и писать в раннем возрасте, а также заразила иностранными языками. Иногда она забирала Леночку к себе на выходные, и тогда у девочки наступал праздник: они вместе завтракали, гуляли, тетя Алла заплетала тугие косички с бантами, угощала мороженым, вечерами читала книжки. А потом они ложились спать в одну кровать, и Лена всю ночь прижималась к тете, боясь, что та исчезнет и девочка опять проснется дома. Мама начнет на нее кричать, заставит убираться в свинарнике, прикажет доить корову, дать поросятам и козам, насыпать зерна курам, а потом найдет какую-то причину, схватит за волосы и закроет в кладовке.
Алена знала, что ее не любят, только вот почему не понимала: она ведь слушалась, выполняла всю работу по хозяйству и убирала за вонючими поросятами. А ее сестра Альбина только развлекалась: выходила на прогулку, в магазин или поиграть к подружкам.
