Данила встал и, не прощаясь, вышел.
– Через неделю не устроишься на работу – поставлю на учет, – бросил вдогонку капитан.
– Я ему руку сломал?
– Не, вывихнул. – Охранник говорил, не поворачивая головы.
– А этот, что орал, кто там у вас?
– Режиссер.
– А чё за песня-то была?
– «Крылья» «Наутилуса».
– Мм…
Капитан смотрел в окно на уходящего по улице Данилу:
– Багров Сергей Платонович, сорок второго года рождения. Вор-рецидивист. Убит в местах лишения свободы в январе восемьдесят второго года. Одноклассник мой.
В новомодном магазине, торговавшем всякой всячиной, включая музыкальные кассеты и невесть как появившиеся здесь китайские компакт-диски групп «Boney M», «AC/DC», «Nirvana».
– У вас есть «Наутилус», диск «Крылья»? – спросил Данила.
– Нет, – не глядя на него, хмуро сказала продавец. Ей было некогда. Она распаковывала новое разноцветное и очень дешевое мыло.
– А что-нибудь другое «Наутилусов» есть? – после паузы спросил он.
– Нет, – сказала она и, не разгибаясь, посмотрела на него.
– А «ДДТ» Шевчука? – Он щурился подбитыми глазами, пытаясь рассмотреть CD.
– Чего тебе надо? – грубо спросила она и выпрямилась. – Иди отсюда! А то еще милицию позову.
Мать Данилы, обыкновенная, рано состарившаяся русская женщина, подбросила в печку два полена.
– Дров-то поколол бы. Все лучше, чем морду-то подставлять. Чё в армии не остался? Здесь-то быстрее убьют, – ворчала она, подсаживаясь за стол.
Данила молча ел, с трудом пропихивая ложку между разбитыми губами. Рядом лежал новенький CD-плеер «Sony».
– Как жить-то будем? Зарплату уж три месяца как не платят. А ты все железы свои включаешь. – Она резко протянула руку, он прикрыл плеер. – Работать не хочешь. Воровать, что ль, пойдешь? Как отец твой непутевый. А? Морда синяя… Смотреть… тьфу. – Она в сердцах сплюнула и встала. – Одна у меня надежда и поддержка, Витенька мой, первенький. Кормилец. – Она взяла с полки альбом и пошла назад. – Не пишет, а денежки шлет. Редко, да много. Большой, видно, человек стал теперь в Ленинграде-то. – Она открыла альбом. – Ой-оть маленькие каки хорошие все. Глянь-ка.
– Да видел я.
– А ты ишо посмотри.
Идут фотографии брата, потом брата с Данилой, потом опять брата.
– Ехал бы ты в Ленинград к брату-то, а? Может, в люди выведет тебя, дурака. Он же заместо отца тебе. Тут и адрес обратный был. Фонтан… какой-то, семьдесят три, что ли? Старый, правда… Да чуть чё, людей спросишь. Чай, не бусурмане живут.
Виктор Багров – бритый, полный, слегка обрюзгший мужчина 38 лет – сидел на стуле в вальяжной позе уверенного в себе человека. На нем были дорогой светлый костюм, цветная, расстегнутая на верхнюю пуговицу рубашка и легкие удобные ботинки – не для ходьбы по осенним улицам Петербурга.
На стандартном для любого офиса столе стояла початая бутылка «Hennessy» и два стакана.
– Чечен откинулся. Надо устроить. – Человек в начале третьего десятка с абсолютно круглым лицом не смотрел на Виктора, наливая коньяк. – Он весь рынок взял. Говорит, раньше мое было. На разборке добазарились по-мирному. Наши войны не хотят. За ним поповские авторитеты. Но Чечен у всех вот где…
Витя молчал, потягивая коньяк.
– Короче, пятнадцать. – Круглый сел.
– Ты меня знаешь, – спокойно отпив, сказал Виктор. – Мои цены реальные. Пятнадцать – деньги хорошие, но за Чечена это мало. Здесь я башкой рискую. У него всегда два-три быка со стволами.
– Сколько?
