Вдруг замечаю – Стёпка необычно как-то на меня смотрит. Будто что-то не то во мне углядел. И не столько на меня смотрит, сколько на мою голову. Показывает пальцем на бейсболку, как в первый раз видит. Я сначала и не понял. Думал, сено в волосах застряло. Снимаю бейсболку, он к ней руки тянет – покажи. Пожалуйста, экое добро. Примерил, хотел вернуть. Да возьми, говорю, если хочешь.
Потом Стёпка на мои кроссовки удивился. Что, говорит, сейчас в таких башмаках в городе ходят? Бывать бываю, а ничего похожего не видел. Потом его поразили оранжевые нитки на джинсах, да и сами джинсы. Я подумал было, что у него тараканы в голове какие-то особенные. Джинсов не видел! Но по разговору вроде вполне нормальный.
Вошли в деревню. Ничего такого не замечаю. Заходим в дом, Стёпка матери говорит: вот мол Никита, помог мне сено нагрузить, дай нам поесть. Я вдруг понимаю, что со вчерашних бутербродов ничего не ел.
Стёпкина мать подала на стол. Овощи, молоко, творог, хлеб. Но не буханка, а ломти как от домашнего каравая. Аппетит был зверский. Поднимаю глаза, смотрю вокруг – ничего понять не могу. Какое-то всё старое, самодельное. Свеча в подсвечнике заплывшая, будто постоянно горит. А телевизора в комнате – нет! Никакого, даже старенького или самого дешёвого. Удивился – как это в доме ящика нет! Так не бывает!
Знаю, правда, одного отцовского приятеля, так у него телика нет принципиально. Мешает, говорит, только, а новости по Интернету узнать можно. Но это по идейным соображениям, а здесь что?
Смотрю внимательнее. Ни люстры, ни абажура под потолком. Вдруг замечаю – нет ни проводки, ни выключателей, ни розеток – ни-че-го такого. О компе, стало быть, и говорить нечего. Электричество что ли сюда не провели? Да быть того не может! Вечером уличные лампы светили, до деревни от столба к столбу шёл.
Замечаю отрывной календарь на стене. У нас дома на моей памяти такого никогда не было, и вообще ни у кого не видел – а тут висит. Понятно, деревня – что с них взять? И дата крупно так напечатана – двадцать пятое. Это как? Вчера было седьмое августа, точно помню. Значит, сегодня восьмое. Может, листки с двадцать пятого июля почему-то не отрывают?
А Стёпка из дома зовёт. Бежим к Волге мимо церкви, где вчера был. Что такое? Никакие не развалины, стоит себе почти как новенькая. Люди выходят. И ограда вокруг, солидная такая решётка с каменными столбами. Но ведь только вечером шёл – совсем не так всё здесь было! Или это у меня тараканы в голове? Вот только вчера или сегодня?
Стою как вкопанный. Стёпка тоже остановился, смотрит на меня. Я – на него. И оба ничего не понимаем.
– Ты чего? – спрашивает.
– Да вот, вчера здесь почти развалины были, а сегодня церковь с оградой.
Тут он пальцем у виска покрутил:
– Какие развалины? Ей уж больше ста лет. Сколько себя помню, всегда такая была. Меня в ней и крестили.
– Давно?
– Что давно?
– Крестили.
– А как родился. Как же иначе?
Понимаешь, Миша, тут я испугался. Не знал пока чего именно, но испугался. Не по себе точно стало.
Спустились к Волге, побежали по берегу за деревню. Стёпка сказал, они там купаются.
По дороге ещё три его приятеля присоединились. Смотрю, пляжик такой небольшой. Песок среди камней.
Раздеваемся. Они на меня глаза таращат, на мои плавки пальцем показывают. Смотрю на них – стоят голые и ничуть не стесняются. Не то чтобы меня это сильно удивило – в бассейновом душе до и после тренировки все так, ничего особенного. Но всё-таки…
