Снова начинаю злиться. А еще меня бесит, что этот тип говорит обо мне так, будто я неодушевленный предмет.
Сдерживаюсь, как могу, но импульсивная часть меня снова берет верх над разумной, и я ору:
– Ты – больной ублюдок! Ты ведь мог убить меня! Кто вообще так делает?
Все замирают. На лицах написаны разные эмоции: от недоверия до полного шока. Мой «убийца» смотрит с раздражением, будто удивляется, что я вообще посмела открыть рот. И только Джон остается невозмутимым, а Маркус улыбается, видимо, рад, что я переключила свои нападки на другого. Кретин.
– Давайте все успокоимся, – призывает главарь, и я раздраженно закатываю глаза. Этот мистер спокойствие начинает меня бесить. – Необходимо прояснить эту ситуацию. Ханна, ты же не думаешь, что мы поверим, что ты ничего не знаешь?!
Взгляды всех собравшихся направлены на меня, но я смотрю только на Джона. Прямо в глаза.
– Да мне плевать, верите вы мне или нет! Я все равно сижу в клетке. И что бы я ни сказала, вы все равно не поверите! Повторяю в последний раз – я ни-че-го не знаю! Очнулась в гробу, потом здесь. На этом все!
Складываю руки на груди и с вызовом смотрю на каждого по очереди.
Эта ситуация выводит меня из себя. Я в меньшинстве, а это не способствует спокойствию. Сейчас мне хочется только одного – закрыть глаза и проснуться, потому что все происходящее больше похоже на бред сумасшедшего, чем на реальность.
– Что последнее помнишь? – спокойно спрашивает ублюдок, который в меня стрелял.
Я злобно смотрю на него, но решаю ответить, все равно это ничего не изменит:
– Ходила в клуб с подругой и ее приятелями. Немного выпила, но не столько, чтобы отшибло память. Проснулась в гробу, дальше ты в курсе.
Смотрю ему прямо в глаза, он тоже не отводит внимательного ответного взгляда.
– Сыворотку тебе вкололи в клубе? Или до него? – деловито спрашивает парень.
Изумленно смотрю на него. Для полного образа, ему не хватает только блокнота для записей.
Повторяю то, что уже говорила сегодня. Понимаю, что меня это порядком достало.
– О какой сыворотке речь? – перевожу дыхание и заканчиваю. – Мне никто ничего не вкалывал! Я бы запомнила это!
– «Равенство» становится небрежным, – задумчиво произносит рыжий, ни к кому конкретно не обращаясь. – Если она, конечно, не врет, ей даже ничего не объяснили. Про побочные эффекты тоже вряд ли рассказали.
Голова начинает болеть еще сильнее, и я едва сдерживаюсь, чтобы не помассировать виски.
Побочные эффекты? Что еще за побочные эффекты? Что вообще происходит? Что со мной сделали? Почему вообще выбрали меня? Вопросы, вопросы, вопросы. Они уже не помещаются в копилку загадок. Тогда как копилка ответов до сих пор пуста.
Джон встает и убирает стул обратно к столу. В комнате не протолкнуться, парни заняли все места своими большими телами.
– Макс, Рид, принесите зеркало. Пусть посмотрит на себя, может, после этого станет сговорчивее, – обращается главарь к своим людям.
Двое из них – самый молодой брюнет и блондин с белыми волосами (вряд ли это натуральный цвет) без вопросов снимают зеркало с креплений на стене и несут к моей клетке, остальные расступаются перед ними.
Ничего не понимаю, зачем мне зеркало? У меня что, выросли рога? С трудом подавляю желание поднять руки и проверить.
Зеркало выглядит тяжелым, но эти двое без труда поднимают его и доставляют ко мне. Ставят напротив клетки, и я в ужасе замираю, когда смотрю на свое отражение.
