– Что с тенденциями?
– В театре все печально, – и Лариса проиллюстрировала печаль вздохом. – После абсолютной легализации порнофильмов театральные подмостки отреагировали почти мгновенно. Классический театр бросил якорь в прошлое и безапелляционно противопоставил себя театру современному. Экспериментаторы же пустились во все тяжкие. То, что нынче искусствоведы и критики стыдливо называют эротеатром, уже почти ничего не имеет от эротики, зато все больше от порнографии: бессюжетность, несколько камер на сцене, чтобы проецировать крупные планы на большие экраны, развешанные по зрительному залу… Кроме того, на сцене оказалось возможным реализовать вещи, экстремальные даже для порно.
– Например? – заинтересовался Нестор.
– Ну, БДСМ-постановками теперь уже трудно кого-то удивить, – Лариса взглянула в папку, как бы сверяясь со списком. – Вот, например, фурри-арт-постановки в формате йифф – это не из нового. Скажем, из новолегализованного, поднявшегося из глубин андеграунда.
– Поясните, – растерянно попросил Нестор. – Термины совершенно незнакомые. Я не настолько, к стыду своему, погружен в театроведение.
– О! эти понятия никакого отношения к искусству не имеют, – Лариса наконец улыбнулась широко, открыто, как только она умела это делать в другие дни, свободные от поминовения Кира. – Речь идет о сообществе антропоморфных животных. «Furry» в переводе с английского – пушистый, мохнатый, покрытый мехом. А «yiff» – это звукоподражательное междометие. Имитирует поскуливание, подлаивание. В сообществе фурри раскрывает исключительно сексуальный аспект отношений.
– Зоофилы, что ли? – брезгливо поморщился Нестор.
– Не совсем, – возразила Лариса. – Правда, на сцене современного театра выглядит именно так. Но это не самое страшное. Недавно появились некротеатры, где роли покойников играют, естественно, живые актеры. Этакий новый вид актерского амплуа…
– Хватит! – чуть ли не испуганно остановил Нестор Иванович. – У меня коньяку не так много, чтобы все это переварить.
– Кстати, – поспешила добавить Лариса, – большинство постановок интерактивны – актеры вовлекают зрителей в творческий процесс.
– Сомнительное творчество, – заметил Нестор.
– Искусство должно откликаться на требования времени, – пожала плечами Лариса.
– И наше время бросает искусству именно такие вызовы? – Нестор был раздражен: он упустил момент зарождения трансформаций; все изменения, о которых говорила сейчас Лариса, казались ему слишком резкими, неоправданными, пугающими.
– Время – это люди, – сказала Лариса ровно. – А люди всегда жаждали зрелищ.
– Но это же слишком! – возмутился Нестор. – Это уже не зрелища, это… – и он замялся, не зная, что сказать.
– Это сплошная порнография, – Лариса закончила фразу вместо руководителя. – И тут не поспоришь. Зрелище в чистом виде.
– Но не искусство же! – не унимался Нестор.
– Любое зрелище рано или поздно назовут искусством, – заверила Лариса. – Современные идеологи считают, что искусство должно вызывать эмоции, не должно оставлять зрителя равнодушным. И с этой точки зрения порнография – самое что ни на есть то.
– Мы с Вами идеологи от искусства, – Нестор вновь пригубил бокал, теперь уже уверенно, с чувством собственного достоинства и без всякого стеснения. – Нам доверили эту роль. А мы, вместо того, чтобы диктовать собственную волю, только и умеем, что констатировать факты и комментировать уже свершившиеся события.
