Эйвери прочитала их вслух.
– «Эхо», «Переварить», «Ли», «Угря».
Либо Ксандр хотел предупредить их о том, что угря есть не стоит… либо это был код. Подпитываемый затяжным всплеском адреналина от ночных приключений, Джеймсон мысленно быстро переставлял буквы. На «ли» заканчивались глаголы, поэтому он начал с этого.
– Уехали, – догадался он. – А дальше, наверное…
– Попробуй заменить «переварить» на «проверить», – пробормотала Эйвери.
Пульс Джеймсона участился. Это было практически сродни прелюдии.
– Уехали проверить… – пробормотал он в ответ, наклоняясь ближе к ней.
Осталось четыре буквы. «Э», «Г», «Р», «Я». Телефон Джеймсона зазвонил в тот самый момент, когда сообщение Ксандра обрело смысл.
– Так быстро уехали из Лондона? – ответил он.
– Мы верим в тебя, Джейми, – отозвался Нэш с другого конца.
– И в то, что я сам о себе могу позаботиться?
– В то, что ты помнишь, что в этом нет необходимости.
У Джеймсона вдруг перехватило дыхание.
– Вам совершенно не о чем волноваться, – сказал он. «У меня есть Эйвери. У меня есть «Милость дьявола». У меня все будет в полном порядке».
– Принимай правильные решения! – закричал на заднем фоне Ксандр.
Джеймсон повесил трубку, и тут заговорил Орен:
– У нас на балконе гости.
Гости. Внезапно все вокруг стало ясным. Джеймсон улавливал каждый звук, каждую тень. Каждое действие Орена по обеспечению их безопасности.
– Мои люди обо всем позаботятся, – сказал начальник охраны, но Эйвери покачала головой.
– Нет.
Для Джеймсона это послужило сигналом. Размашистыми, но бесшумными шагами он двинулся в сторону балкона. Эйвери следовала за ним по пятам.
Джеймсон вышел на балкон прежде, чем Орен успел его остановить.
Посыльный развалился в одном из кресел, закинув ноги на другое.
– Ваш сосед прекрасно разбирается в вине, – объявил он, взболтав напиток в бокале и кивнув на бутылку на столе, и добавил: – Но не в кошках. У двух совсем нет шерсти. – Парень подмигнул Эйвери. – Сам я больше люблю собак.
«Официант. Головорез, скрытый во тьме. А теперь это». У Джеймсона появилось такое ощущение, что он повстречал троих разных мужчин. Но темные карие глаза, слегка курчавые волосы, торчавшие в художественном беспорядке, резкие черты лица – это один и тот же человек.
– Ты разбил окно в соседскую квартиру? – уточнила Эйвери.
– Ничего я не бил. – Посыльный, держа бокал между большим и средним пальцами, легонько постукивал остальными по ножке. – Я разбиваю только сердца.
«Вломиться в соседскую квартиру для тебя детская забава. Ты хамелеон. Мошенник. Вор». В этом Джеймсон был абсолютно уверен. И тут же в его голове возникла другая тревожная мысль.
– Откуда нам знать, что ты действительно работаешь на «Милость»?
А если их разводят?
– Оттуда, – хамелеон убрал ноги со стула, слегка развернулся и наклонился вперед, поставив локти на колени, – что ваше сообщение было доставлено.
Его слова повисли в воздухе, а затем он снова откинулся на спинку стула.
– По крайней мере, ваше, – сказал он Эйвери, поставил бокал с вином и полез в карман своего плаща.
В мгновение ока перед Эйвери оказался Орен. Их посетитель медленно вытащил руку, помахал черно-серебристым конвертом и бросил его на стол плавным, грациозным движением.
Джеймсон тут же оказался у стола. Конверт квадратный и большой, бумага черная, матовая, с тиснением и замысловатым рисунком: серебряный треугольник, вписанный в серебряный круг внутри серебряного квадрата. Внутри треугольника был еще один квадрат, внутри его – еще один круг. Рисунок повторялся снова и снова.
