Братья не по крови - страница 2

По этой Вонючке мы и сейчас вверх по течению прём, рыбу пугаем. Гуинплен с Лосем впереди.

Железные пруты мы сгибаем и разгибаем, завязываем их в узлы, делаем из них кольца, спирали, вьём пружины. Руками.

Гвозди забиваем в доски без молотка и вытаскиваем их без клещей. Как? Руками, естественно. Вбиваем кулаками, вытаскиваем пальцами.

Железные пластинки сгибаем пальцами. Для каждой пары пальцев – своя толщина пластинки. Самая толстая пластинка – для большого и указательного, самая тонкая – для большого и мизинца. Потренируешься таким макаром, потом гвозди из досок, как из тёплого говна вытаскиваешь.

Для чего всё остальное – бетонное, чугунное и деревянное – тоже понятно. Поднимаем, таскаем, двигаем, в воздух подкидываем, на дальность бросаем.

Ещё есть глыба. Сколько она весит, неизвестно. Много. Больше тонны. Глыба – наше наказание. В прямом, не в переносном смысле. Если кто японческие задания плохо выполняет, идёт на глыбу. Поднять глыбу нельзя, слишком тяжёлая. А вот с места сдвинуть можно. Мы сдвигаем.

Реже других у глыбы Гуинплен потеет. По двум причинам. Первая – Гуинплен легко выполняет все нормативы Японца. Вторая – Гуинплен любимчик Японца, и даже если у него случаются срывы или недолёты, Японец выпучивает свои рыбьи глаза, отводит их в сторону и делает вид, что не заметил. И всё же Гуинплену приходиться иногда двигать глыбу. Это происходит тогда, когда находятся сомневающиеся в том, что глыбу можно за раз сдвинуть больше, чем на сантиметр. Это я про новеньких.

В принципе, если объективно, Гуинплен – парень не злой и, что самое главное, не подлый. Особым расположением к нему Японца (да и других инструкторов) не пользуется – пашет наряду со всеми. Многие Гуинплена уважают, и пример с него берут. Моё отношение к нему – это моё отношение, я его никому не навяливаю.

Гуинплен прибыл в отряд вместе со мной, в один день. Дуремар и Хоббит на следующий день появились, а с Гуинпленом мы вместе на вертолёте прилетели. Мне ещё там, в вертушке его усмешка не понравилась – левый уголок губ чуть-чуть вверх приподнят, самую малость, но заметно. А в жёлтых глазах – иголки. Позже я узнал, что губа кверху – это у него от ранения. Пуля-дура по скуле мазнула, скользом, но какую-то мышцу зацепила, порвала напрочь. Мышцу потом сшили, а уголок губ после операции вверх подпрыгнул. Шрамик, не сказать, давнишний, не побелел ещё… Ну, губы – ладно, а глаза? Жёлтые, кошачьи. Их колючесть ранением не объяснишь. Или пуля та разрывная была, а иголочки – это осколки от неё?.. И ещё у Гуинплена левый глаз дёргается, такое впечатление – подмигивает. Ранением Гуинплен в Ираке обзавёлся. Что он там делал? В Ираке? Это не наша война!

Я его спросил. Он не ответил, а иголки в кошачьих глазах ещё острее стали.

Про Дуремара и Хоббита рассказывать почти нечего. Оба спортсмены: Дуремар – боец (то ли каратист, то ли по боям без правил, панкратион называется), а Хоббит – боксёр и пловец. Пороха оба не нюхали. Дуремар из отряда выбыл, ну и будет о нём.

Хоббит военную науку с трудом осваивает. Огневая у него неважно идёт, рукопашка и поединки с применением подручных средств лучше. А вот с силовой подготовкой проблема. Мужик-то он здоровый. И выносливый. Но, видать, сухожилия слабоваты. Хоббит чаще других с глыбой тренируется.

Японец Хоббита не любит. Оно и понятно…

Подошли к третьему перекату.

Думаете, Японец нас на финише ожидает? Хрен там! Рядом идёт, по берегу. Наблюдает, материал для раздолбона собирает. Только его не видно. Его вообще в лесу увидеть невозможно. Понацепляет на себя всякой травы, рожу грязью измажет – где ты, Япоша? Нет его. Но появиться может в любой момент, откуда не ждёшь. По берегу идти – оно тоже не прогулка. Там кусты, переплетённые лианами дикого винограда, все в колючках. Ямы, овражки, поваленные деревья, корни, трава высокая (мы по сопкам тоже нормативы бегаем, знаем). Трудно сказать, чей маршрут труднее – наш или Японца? Само собой, Японец свой маршрут до миллиметра изучил, тропу себе пробил за долгое время. Но эту тропу простому человеку ни за что не найти. Заросли, как заросли. А Японец, вернее ноги его, знают – куда нужно ступить, чтобы не запнуться, не провалиться, не упасть.