– Какое скудоумие! – огорчённо всплеснул руками наш Вождь. – Как далеки вы от истинного понимания подоплёки событий! Словно труд от капитала. Мы раздадим наше общее богатство тогда, когда массы дорастут сознанием до его необходимости, а этот процесс протянется не одно поколение неимущих.
– Тогда другое дело, – сразу успокоился я. – Тогда поделить всегда успеем, и главное, по справедливости, не жалея слов.
– Делаете успехи, – похвалил меня гений передела. – А кстати, вы вовремя завербовали попа и приручили этих мартышек-мали, то бишь слуг. Божий прихвостень сможет свободно разгуливать между враждующими, собирая информацию как наш связной, а мали всегда потребуются в качестве носильщиков.
– И у нас головы работают не только в обеденное время, – вставил Жан.
– А теперь о главном, – продолжил Великий, пропуская реплику мимо ушей. – Так как с приходом шотландцев ситуация выходит из-под контроля, забудьте то, о чём толковал ранее, – и он с превосходством орла над домашней птицей оглядел нас. – Наша задача на данный период – нести исправно службу подальше от посторонних глаз, не упуская возможности выяснения времени штурма и сообщения мне об этом через божьего посланника. А с развитием боевых действий, ворваться вслед за штурмующими отрядами в крепость, где я вас и встречу как освободителей. О султане и прочих приближённых к сокровищам царедворцах прошу не беспокоится, – туманно, но человеколюбиво закончил он.
– Пусть англичане заботятся, – согласился я. – Нам и с сокровищами хлопот хватит надолго.
– Справедливо изволили заметить, – прищурился на меня вождь и пошутил: – Нам будет на что помянуть угнетённых, когда они получат вечную свободу. Но к делу! В ближайшее время я возвращаюсь в крепость для дальнейшей созидательной работы, а вы продолжаете нести службу на вверенных постах, – и он засеменил к шалашику, бормоча под нос о необходимости наложения на что-то резолюций.
– Очень всё заумно придумано, – уже наедине с Жаном вымолвил я. – Кроме того, что твой Верный Человек имеет доступ к сокровищам султана, я, считай, ничего не понял в его планах. Мысли у него больно скользкие. Не заметим, как девственность потеряем, оставшись с сомнительным приплодом, но без средств к существованию.
Француз же схватывал всё буквально на лету. Я, например, идти и жевать одновременно не могу, где-нибудь оступаюсь, а этот месье может ещё и разговаривать.
– Дорвёмся до золота, – подмигнул он мне, – а там можно будет и порадовать капитана Делузи. Лишний фунт кармана не оттянет.
– «Козлов накажу я». Господь сказал и сделал, – послышался за нашими спинами голос отца Доменика.
– Не каркай, Перси, – обернулся я. – Ведь и сам причастен к нашему стаду.
– Я по принуждению, поэтому грех не велик. Вы же со вниманием внемлете словам безбожника. Это о нём сказано в Писании: «Гибель вымышляет язык твой, как изощрённая бритва, он у тебя коварный».
– Граф, – остановил поток мудрых мыслей француз, – в нашем присутствии вам желательно оставаться Перси Хервеем, почти нашим сверстником, но ни черта не понимающем в практической жизни, а многомудрому отцу Доменику, ровеснику библейских времён, уподобляйтесь при общении с туземцами. Кстати, отправьте-ка их в джунгли за веселящим соком дерева мохуа. Отметим за вечерней трапезой прожитый в тревогах день.
* * *
Той же ночью, почуяв неладное, Великий Дада покинул нас, удалившись тайной тропой в крепость под защитой верного махрата.
