А это там у неё что между ног? Это матка так выпала? А почему не оперировали? Я не много вопросов задаю, я помочь пытаюсь бабушке вашей. У неё шейка бедра сломана, вот я и осматриваю все сопряжённые области. Упала дома? Споткнулась или качнуло? А с ногами почему запустили? Понимаю, что тромбофлебит, но такая стадия, можно было инъекциями попробовать устранить или операцию. Из-за сердца не делали? Так сейчас, конечно, нет, восемьдесят семь уже. А раньше почему не спохватились? Феназепамчик даёте? Оставляем, по одной таблетке три раза в день. Ест? Стул регулярный? Бульончик ей поварите куриный, кашки.
В морг решено не увозить. Бабушка старенькая, семья благополучная, можно и без вскрытия. Обмоете ведь сами? Даже если не делали, там несложно. Тазик с водой, да, обычной, нальёте и губкой для мытья посуды или тряпочкой чистенькой. Одежду приготовили заранее? Если тяжело будет надевать, то на спинке разрезать и впереди в рукава вдеть, а потом подоткнуть. Нет? Ну как хотите, так просто иногда делают, чтобы не мучиться через голову.
– А ещё можно умываться тёплым молоком. И лицо всегда только специальным кремом.
– Ба, да какая разница? У них состав примерно одинаковый, что у «Детского», что у этого. Главное, чтобы не шелушилось ведь.
– В пятнадцать никакой, но тебе когда-нибудь будет и двадцать, и тридцать, и даже пятьдесят.
– Нет уж, я не доживу. Лучше умереть молодой.
– Дурочка, типун тебе на язык, мажь давай.
Смоченная в воде губка проходит по лицу, шее, груди, животу, опять по лицу. Опять по лицу не надо, после живота только вниз, в ноги, в землю.
Я гашу свет. Иду по коридору, останавливаюсь около маминой комнаты, приоткрываю дверь. Завернулась в одеяло с головой, оставив щель для носа. Она не выключает настольную лампу, чтобы ночью не запнуться о пуфик и не упасть, если позовут.
Если бы Майер, Рокитанский, Кустер и Хаузер знали
– Вы знаете, почему у вас нет месячных? У вас отсутствует матка.
Конечно, я ни о чём не знаю. Мне пятнадцать лет, у меня никогда не было мужчины. Я кресла-то этого боюсь. По щекам у меня начинает течь.
– Тихо, тихо. Вера, накапайте валерьянки и позовите мать.
Входит мама. Я бросаюсь к ней и прерывисто шепчу:
– Я дефективная, я не женщина, у меня не будет детей.
Мама растерянно обнимает меня и гладит по голове. Гинеколог протягивает маленький пластиковый стаканчик с мутной вонючей жидкостью.
– На, выпей. Я тебе этого не говорила. Ты вполне себе женщина, у тебя присутствует влагалище. Если его чуть-чуть подрастянуть, сможешь заниматься вагинальным сексом. Не с жеребцом, конечно, но небольшой член легко поместится. И детей ты тоже при желании заведёшь. Яичники у тебя есть, значит, воспользуешься услугами суррогатной мамочки. Не надо так страшно плакать.
Гинеколог только что пот со лба не вытирает, испугалась, похоже, моей реакции. Мама застыла, её рука замерла у меня на затылке. Гинеколог смотрит на нас и на шумном выдохе продолжает:
– У вашей дочери МРКХ, синдром Майера – Рокитанского – Кустера – Хаузера. У неё нет матки. Редкий случай, примерно один на четыре с половиной тысячи. Это не болезнь. Полина может вести половую жизнь и испытывать удовольствие. Про материнство я уже сказала.
Я чувствую, как мама тяжело дышит. Отрываю лицо от её плеча и вижу мамины плотно сжатые губы.
– Когда она её лишилась?
Гинеколог вздыхает и разводит руками.
– У неё её вообще не было, так сформировался плод.
