Бремя власти I - страница 11

Дальше всё было просто. Через медитацию я стал впитывать энергию каждой клеточкой тела и направлять ее к источнику. Благо манны в воздухе было разлито предостаточно. Через несколько часов таких манипуляций я смог зафиксировать свое магическое ядро под сердцем, защитив его от тьмы пленкой света. Оно было маленьким и тусклым, но теперь я не боялся, что дар угаснет во мне в самый неподходящий момент.

Я открыл глаза. Комната, еще недавно утопавшая в роскоши, теперь казалась гробницей. Золотые орлы на стенах потускнели, шторы, пропитанные городским смогом, свисали мертвыми складками. Даже воздух – густой, наполненный запахом недавних яств и дымом очага – напоминал дыхание умирающего. Всё это было последствиями применения магии крови. После нее всегда накатывала депрессия и апатия. Ничего не радовало. Но это пройдет. В таком состоянии лучше просто спать. Этим я и решил заняться.

Черная дрема без сновидений быстро окутала разум, и я погрузился в целебный сон. Часть моего духа по-прежнему следила за обстановкой, а другая спешно латала энергетические каналы и очищала органы и кровь от шлаков.

Проснулся уже от стука в дверь. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в шторах, впился в глаза, словно насмехаясь: «Встань, актёр. Твой спектакль начинается». Похороны. Коронация. Игра в покорного марионетку. Всё по плану.

– Ждите! Я скоро выйду! – властно сказал я и, потянувшись, сбросил шелковое покрывало – оно упало на пол, сверкнув, как лужа ртути. Ноги уже не дрожали. Регенерация завершила работу, но под кожей остался холодный след, будто кто-то выжег нервные окончания. В зеркале на меня смотрел все тот же бледный юноша с рыжими волосами, но теперь в его янтарных глазах горели два уголька – моя воля, моя насмешка над смертью.

– Выбирай наряд, – мысленно бросил я Николаю, распахивая гардероб с такой силой, что нечаянно сорвал дверцу с петли. Внутри висели камзолы: алые, как свежая рана, изумрудные – ядовито-зеленые, серебристые, словно чешуя рыбы. Все – кричащие, глупые, словно наряд шута. Лишь в углу, прикрытый траурным крепом, прятался черный. Серебряные нити выплясывали на нём спирали – символ вечности, которую Соболевы так и не обрели.

«Этот. Отец подарил его мне в день совершеннолетия. Сказал: «Носи, когда будешь хоронить врагов»… – голос Николая задрожал, словно струна перед разрывом. – Надел только раз. На похороны дяди…»

Я снял камзол с вешалки. Ткань скользнула по пальцам – тяжелая, как кольчуга, холодная, как сама смерть. Серебряные узоры мерцали в полумраке, напоминая звёзды над полем боя.

– Идеально. Жаль, ты слегка растолстел с тех времен. Но, думаю, знать оценит твой вкус, – проворчал я, втискиваясь в узкие рукава. Тело Николая сопротивлялось – мышцы дрожали, будто вспоминали, как камзол давил на плечи в тот день, когда гроб с дядей опускали в землю.

«Сам ты… жирный!» – зашипел принц, но я уже застегивал последнюю пуговицу. Её жемчужная поверхность была исцарапана – словно кто-то пытался сорвать в порыве ярости.

В дверь постучали снова – три резких удара, как саблей по щиту.

– Ваше высочество! Церемония начинается! – голос лакея прозвучал так, будто мужчина давился собственным языком.

– Входите! – крикнул я, резко поправляя воротник. Металлическая застёжка врезалась в шею, оставляя красную полосу. Хорошо. Пусть все вокруг видят неаккуратные следы «скорби».