Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь - страница 57

В моем тогдашнем представлении, да и в теперешнем, можно было немного подождать. Но нет, так же не интересно, нужно, чтобы именно сейчас, сию минуту, – опять-таки, для моей же пользы. И я, естественно, сопротивлялась, что давало родителям лишний повод сказать, какой у меня упрямый и несносный характер. Все свои решения они «продавливали» через мое неприятие. Может быть, поэтому я так не люблю всю эту домашнюю уборочную и готовочную маету. Самое лучшее, что они в дальнейшем сделали для моей пользы, это – оставили меня в покое. Но все мое детство, отрочество, да и юность были омрачены бесконечными конфликтами с родителями по самым разным поводам.

Став взрослым, человек, как правило, свою семейную жизнь и отношения с близкими строит по одной из двух моделей: семья его родителей, если эту модель он считает самой правильной и рациональной, либо нечто противоположное тому – если боится повторения своего негативного опыта. Я пошла вторым путем. Своего сына я редко заставляла что-то делать, в основном шли уговоры, но без занудства. Наказывала, конечно, но редко. Когда стал постарше, в ход пошли договоры: не можешь сейчас, сделай через десять минут, через полчаса, через час. Но сделай!

Иногда бывала с ним очень жесткой. В первый раз это случилось, когда ему было три года. Он решил устроить мне истерику на улице. Честно говоря, я тогда сильно испугалась: кругом люди, оборачиваются, смотрят, а он бросается на землю и вопит, что есть сил. А главное, трудно принять, что это мой родной, такой ласковый и спокойный ребенок.

Я с ужасом посмотрела на его орущее и извивающееся в конвульсиях тело, молча повернулась к нему спиной и пошла. Через две секунды он шел рядом со мной. И больше никогда никаких истерик. Второй случай, когда мне пришлось поступить с ним жестко, был уже в подростковом возрасте. После изобилия, в каком мы купались, не отказывая ни себе, ни ему ни в чем, наступили дни безденежья и тотальной экономии. Чтобы приобрести что-то, приходилось тысячу раз обдумывать и изворачиваться. А ему вдруг приспичило, в четверг и больше никогда, купить какой-то прибабах в свой компьютер. И когда ему было в этом отказано, на меня и на Павла полился поток обвинений в нашей несостоятельности, как родителей и как неудачников по жизни, не умеющих зарабатывать деньги. Единственный пришедший на ум способ остановить этот нестерпимый поток словесной грязи – молча взять его за руку и выпихнуть за дверь квартиры. Правда, напоследок я сказала ему: «Ищи себе других родителей!» И как тогда в детстве, больше никогда никаких истерик.

У Павла с сыном были свои отношения. Назвать их сложными нельзя, потому что они банально грызлись между собой, как кошка с собакой. Павел с самого малолетнего возраста бесконечно задевал сына, поддевал, часто доводя его до слез.

Сначала я поступала по науке: ребенка в одну комнату, а в другой – вдалбливала его отцу, что он поступает, мягко говоря, неправильно. А потом мне эти постоянные перепалки и разборки настолько надоели, что, отбросив все педагогические приемы и тонкости, я в присутствии сына, «вламывала» его папаше все, что думала насчет его отношения к ребенку, а иногда и его умственных способностей. Естественно, укреплению семьи это не способствовало. Павел на меня страшно обижался, считая, что я подрываю его отцовский авторитет. Но мне уже было все равно.