– Не надо, – всхлипнула от избытка чувств Ирма. – Кто же мною будет руководить, если вы все уволитесь?! Римас, налей немного «бимбера»! Ой, как я вас всех люблю…
– Ирма будет последней, кто покинет наш корабль. – Фраза получилась несколько двусмысленной, и Стас понял это, когда ее уже произнес. – Гм… и с какой стати, Ирма, ты обращаешься ко мне на «вы»… как это было сто лет назад?
– Значит, наш корабль все-таки тонет?.. – Слон, конечно, тут же прицепился к случайно вырвавшейся из уст Нестерова фразе. – Что, уже есть сведения из арбитража? Ну, и насколько мы попали в конечном итоге? Что… на все бабки?
– Так! – Стас решительно взял инициативу в свои руки. – Помолчи немного, Римас… у тебя сегодня отсутствует синхронизация мыслительного процесса и аппарата речи! Никто не тонет, никто никого не увольняет! У нас не прощальный ужин. Мы собрались здесь по поводу… Официант, принесите наконец горячее!..
Севший было Нестеров вновь поднялся из-за стола, отставил стул и встал чуть наособицу, неподалеку от дверей, за которыми только что скрылся услышавший оговоренную заранее условную фразу официант. Да, сегодня, наверное, самый важный день в его жизни. Он когда-то был женат, но семейная лодка разбилась о быт, ушел с собственной жилплощади, взяв с собой только дорожную сумку с самым необходимым и котенка, вернее, кошечку, которую сам же назвал странным для мурки именем – Гертруда Францевна. Давняя история, но с той поры он не торопился вновь связывать себя семейными узами. У него было дело, которое он вначале поднимал сам, а потом на пару с Мажонасом, которого он перетянул к себе в фирму с должности старшего инспектора вильнюсского ARASa[10], – о чем ни разу потом не пожалел, да и женского внимания хватало.
Но с недавних пор было глупо более не замечать очевидного: в последнее время рядом с ним находился человек, к которому он привязался и которого полюбил. И который, как ему кажется, готов ответить взаимностью…
Стас прятал в руке небольшой бархатный футлярчик, в нем лежало кольцо с бриллиантом. Не самое дорогое, но и не из дешевых – стоимостью около трех тысяч евро. Настало время для признания в любви; он намеревался предложить руку и сердце одной из присутствующих здесь дам; он хотел сделать все это прилюдно, но в своем, ближнем кругу, в хорошей праздничной атмосфере.
Возникла пауза, которой Стас в принципе в своем изначальном сценарии не планировал. Он смотрел на дверь, за которой скрылся официант – тот должен был, услышав условную фразу, принести заранее доставленный сюда и дожидающийся своего часа в небольшом служебном помещении пышный букет, дабы герой дня, прежде чем произнести прочувствованные слова, мог вручить его своей избраннице. Остальные присутствующие, понятное дело, смотрели на Стаса во все глаза, пытаясь догадаться, чем же закончится эта интригующая мизансцена…
– Стас, я че-то не врубаюсь, – подал реплику Мажонас. – На какую тему ты опять «завис»? Там, внизу, в большом зале, сейчас классное стрип-шоу идет, может, и мы глянем? А-а… кажется, понял! Так это мы, значит, дело в суде выигрываем! Тогда, конечно, надо отметить… Что ж ты, сестра, помалкиваешь… могла бы шепнуть заранее, чай, я тебе не чужой!..
В этот момент до них донесся какой-то шум, причем эти странные звуки доносились одновременно с двух сторон: и со стороны гардеробной, и из служебного коридора, в котором скрылся официант.
