– Дружище, я уже не заморачиваюсь. Везде можно прижиться. Везде можно жить хорошо. Я слышал, что называется всё это безобразие Хронолэнд.
– Похоже на Диснейлэнд.
– И я о том же. Как ты сюда попал?
– Летел на самолёте, приземлился и вот я здесь. Домой вернуться не получилось. Вернее, домой-то я вернулся, а там.… Даже думать не хочется.
– А ты?
– Не помню. Проснулся я тут.
Под крылом самолёта уже появились поселения – перекошенные крестьянские домики, оббитые рубероидом с соломенными крышами, трактор тарахтел по разбитой грунтовой дороге, крестьяне с косами и граблями остановились, помахали самолёту. Город начался коптящими заводами, свалками металлолома и промплощадками. Затем пошли жилые дома, унылые и серые. Единственное, что радовало глаз, это красные флаги, которыми был украшен каждый дом.
– Я тебя в «Орли» высажу, ладно?
Аэропорт встретил неприветливо. Таможня долго копались в рюкзаке Павла, обшарили весь самолёт. Антуан попрощался и улетел. Документы унесли, и вернули только через полчаса.
– Что ж вы не сказали, что вы хранитель? – высокий худой таможенник протянул Павлу паспорт. – Вы уж простите, мы по инструкции действовали. Если бы знали, то ускорили бы процесс. А так… сами знаете, какая обстановка в мире. Хоть коммунизм и победил во всём мире, всё равно бдительность терять нельзя. Добро в Париж, западный оплот мирового коммунизма!
Он щёлкнул каблуками и вытянулся, приложив ладонь к козырьку.
Павел прошёл через грязный, облезлый терминал и вышел на улицу. К нему сразу подбежали таксисты. Павел отказался и пошёл на остановку.
Проехав в набитом уставшими людьми автобусе до Эйфелевой башни, он вышел, и решил прогуляться по Елисейским полям. Но это оказалось затруднительным, так как там проходила демонстрация. Тысячи людей с восторженными лицами плотной рекой текли вдоль Елисейских полей. Над толпой развевались кумачевые знамёна и портреты каких-то официальным мужиков. Где-то вдалеке виднелась гигантская трибуна установленная перед Триумфальной аркой… Рупоры висели на каждом столбе и оттуда доносился радостный голос.
– Да здравствует великий Ленин!!!
Толпа взревела. Мощное ура пронеслось над городом.
– Да здравствует генеральный секретарь компартии Франции товарищ Папье Маше.
– Ураааааааааааа!!!!
– Да здравствует победа коммунизма во всём мире!
Флаги закачались над головами. Толпа ревела.
– Слава агрономам Вашингтонщины, вырастившим рекордный урожай кукурузы!!!
– Слава!!!
– Слава животноводам Мельбурнщины, увеличившим втрое поголовье кроликов!!!
– Слава!!!
До Монпарнаса приходилось пробираться парком и улочками, постоянно тыча милицейским кордонам документы.
Кафе «Ротонда» кишело людьми. Павел помнил ещё те времена, когда здесь собирался мировой бомонд. Троцкий, Ахматова, Петлюра, Сартр и Дали, Пикассо, Шагал, Хэмингуэй и Ионеско – весь цвет мировой культуры и политики завтракали здесь кофе с круассанами и ужинали жюльеном, цыплятами «Montmorency» в вишневом соусе и салатом «Beaucaire» под бутылку божоле или мерло.
Это было так давно и так далеко отсюда, что Павлик не поверил глазам, увидев нынешнюю публику. Пролетарии в серо-чёрных тонах пили портвейн из залапанных граненых стаканов, в табачном смоге висел пьяный мат, похабный хохот и нетрезвый гомон. Окурки в лучшем случае попадали в стоящие на столе банки от Нескафе, те, которые не удостоились такой чести, летели на заплёванный пол. Павла накрыла неприятная ностальгия. Вспомнилась Родина.
