– А Кедар почему остался, если здесь всё плохо? – спросил Лейн.
– Ну, жить-то в городе можно. Здесь и до войны больше ремеслами занимались, чем землю пахали. Зерно, понятное дело, вздорожало и овощи всякие. Их теперь издалека привозят. Но трава растёт, пчёлы мёд собирают, скот родится. Коров, правда, только на мясо разводят, доиться они что-то перестали.
– То есть, молока совсем нет?! – ужаснулся Лейн.
– Почему же? Козы как-то приспособились. Но молока, сам понимаешь, от них мало. И дорогое оно.
– А его можно пить?
– Я пью. До сих пор жив, как видишь, – Бор замолчал, всматриваясь в задремавшего любимца.
– Когда закончилась война? – спросила Дилла.
– Почти три года назад.
– Три года?! – переспросил Лейн. – Да твой кот уже трижды умер бы за такой срок!
Бор хмуро посмотрел на него.
– Да знаю я! Уже и так подсчитывал, и эдак. Слабеть он начал в аккурат, когда небо очистилось. А лапы отказали месяца два назад. Нет! – он вскинул руку. – Его создатель умер, это я точно знаю. Он был королевским магом. Кедар… раскрыл его заговор. И занял его место. Нет, тот маг сгорел, и пепел по ветру развеян. Но вот источник его силы, похоже, остался. И сейчас он иссякает.
– Имя мага назвать можешь? – спросил Лейн.
– Нет, – понурился гоблин. – Имя его запрещено упоминать. Не только мне, всем в государстве.
– Ученики у него были?
– А как же! – Бор неприятно улыбнулся. – Трое. В том числе сама принцесса. Сгинула, как и остальные.
– Где он жил? – спросила Дилл. – Здесь?
– Не в городе, – медленно ответил Бор. Он словно прислушивался к себе, подбирая слова. – Дом у него стоял возле Проклятого леса. Это если из главных ворот идти на восход. Со стены видно.
– Ага… – Дилла прикинула, где поднималось солнце. По всему выходило, что Проклятый лес они видели. И слышали его обитателей. – Вот про лес давай поподробнее.
– Там нежить обитает, – Бор посмотрел ей прямо в глаза. – По официальной версии тот маг готовился напасть на короля. И создавал армию нежити. А Кедар, стало быть, короля спас. И окружил лес непроходимой для нежити границей. В лес теперь людям хода нет, но и оттуда никто выйти не может.
– По официальной версии, – повторила Дилла. – Понятно.
Котоящер вдруг встрепенулся и зевнул. Посмотрел яркими желтыми глазами на хозяина, мурлыкнул, поднялся на лапы и захлопал крыльями, на пару дюймов оторвавшись от подушки.
– Земля и небо! – ахнул Бор. – Летает!
Он сгреб любимца и уткнулся в его мех. Плечи гоблина задрожали. Дилла посмотрела на них с тоскливой завистью и отвернулась.
– Ты не позволяй ему уставать первое время, – сказал Лейн. – И корми получше.
– Само собой, – невнятно пробормотал гоблин. Не выпуская котоящера, нагнулся, выдвинул из-под кровати клетку, в которой метались десятка два мышей. – Сейчас, Живоглотик, сейчас жратиньки будем!
Лейн изменился в лице. Дилла покачала головой и встала.
– Мы тебя в лавке подождем.
Бор, не глядя, махнул рукой. Темнота расступилась и сомкнулась за ними, отрезая воркование гоблина, отчаянный писк и хищное урчание.
***
Дерево плачет – роняет мутные крупные капли на иссохшую землю. Дожди обходят Проклятый лес стороной. В прежние времена здесь не бывало засухи. Должно быть, это Кедар пытается взять лесную крепость измором. Напрасно надеется. Там, в глубине чащи, есть озеро, питаемое подземными родниками. А вот на этой стороне границы всё пожухло. Приходится тянуться корнями всё глубже и глубже, нащупывать воду, чтобы поливать траву вокруг. На свежую зелень прибегают мелкие ушастые зверьки. Когда-то Дерево помнило, как они называются. Теперь – нет. Память облетает с каждым листопадом. Да какая разница? Названия – это всего лишь слова. Главное, что у зверьков хрупкие кости и сладкое мясо. Но его мало. Слишком мало!
