Бронза и Подсолнух - страница 15

Несколько пчел вились вокруг его головы и жужжали. Голова закружилась.

Когда он прошел мимо деревни Дамайди, его шаги замедлились.

Была уже вторая половина дня. Люди ушли в поля на работу, и на улицах не было ни души. Только несколько собак лениво шли куда-то.

У отца появилось странное чувство. Его ноги словно застряли в грязи деревни Дамайди. Таинственная сила, казалось, останавливала его, чтобы он осмотрел деревню.

Дамайди огромна. В ней было более десяти продольных и бесчисленное множество поперечных улиц. Все окна домов выходили на юг. Было очевидно, что это бедная деревня. Все дома, кроме нескольких с черепичной крышей, были тростниковыми лачугами. Под лучами летнего солнца от них исходил бледно-голубой горячий пар. Многие новые дома строились с соломенными крышами. Когда отец смотрел на эти крыши, каждая соломинка мерцала в солнечных лучах, создавая сияние, которое вызывало головокружение. Улицы были узкими, но очень длинными. Они были вымощены серым кирпичом, казалось, очень старым. Некоторые кирпичи были искореженными, некоторые – ровными и гладкими.

Дамайди была спокойной и мирной деревней.

Отец в этой деревне ощущал себя чужим, но в то же время он чувствовал в ней что-то родное. В душе он как будто что-то хотел сказать этой деревне. Это были какие-то важные слова, которые ему нужно было передать этому месту. Однако в сердце у него было все смутно и неясно.

Одна собака подняла голову и посмотрела на него. Ее взгляд был мягким и совершенно не походил на взгляд животного. Отец кивнул собаке, а она будто тоже ответила ему кивком. Мужчина улыбнулся ей в душе. Стайка голубей пролетела в воздухе над деревней. Их темные силуэты проносились над крышами домов. Голуби несколько раз пролетели над отцом. Никак не могли выбрать крышу, где им приземлиться.

Отцу казалось, что он потратил много времени, чтобы выйти из этой деревни. Он обернулся и подумал, что ему будто нужно оставить какое-то поручение этой деревне, но не знал, что ей передать. Он чувствовал, что его сердце было наполнено каким-то странным ощущением.

Пройдя заросли камыша, отец Куйхуа почувствовал, что это странное ощущение покинуло его сердце.

Мужчина подошел к реке. Он думал, что сможет увидеть свою дочь под кроной старого вяза на противоположном берегу. Но он не увидел ее. Возможно, она с Цинтуном ушла куда-то играть. В его сердце появилось чувство одиночества. По неизвестной причине ему хотелось увидеть свою дочь. Он корил себя за то, что проводит мало времени с ней, а когда у него появляется время, то он только и думает о бронзовом подсолнухе. Он чувствовал себя виноватым перед девочкой. Отец испытывал сожаление, но в то же время у него в сердце появилось теплое чувство, которое как водный поток наполняло его. Пока мужчина ждал лодку для переправы через реку, он вспоминал все, что принесла в его жизнь дочь.

… Когда ей было три года, умерла ее мать. Он один воспитывал девочку. Отдушинами в его жизни были только бронзовый подсолнух и дочь. Его малышка была такой смышленой и красивой! Все ее любили. Как только он вспоминал о ней, его сердце начинало таять. Перед глазами проносились события прошлого и смешивались с летним пейзажем.

… Вечер. Он все еще делал бронзовый подсолнух. Дочь хотела спать. Он отнес ее на кровать, укрыл одеялом и начал слегка похлопывать и приговаривать: «Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать. Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать…». Но он все еще думал о незаконченном бронзовом подсолнухе. Дочь не спала, а с открытыми глазами переворачивалась с боку на бок и смотрела на отца. Он никак не мог убаюкать ее и тогда сказал: «Папе нужно еще поработать. Куйхуа сама будет засыпать». Он ушел в мастерскую. Куйхуа не плакала. Поработав немного, отец вновь вспомнил про дочь и тихонько пробрался в комнату. У двери он услышал голос: «Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать. Папе нужно еще поработать. Куйхуа ложится спать…» Он смотрел в комнату и видел, как дочь сама убаюкивала себя и слегка похлопывала себя по груди. Голос девочки становился неясным и сонным. Ее маленькая рука лежала на груди, словно утомленная птица на верхушке ветки. Дочь заснула, убаюкав сама себя. Отец вернулся в мастерскую и продолжил работу. Время от времени он вспоминал вид дочери и не мог удержаться от смеха.