Читать онлайн Анджея Фуллер - Брусницева Падь

Пролог

Из низины, прикрытой от людского глаза стройными соснами, тянуло осенним холодком. Под ногами крошилась каменная крошка и пыльными струйками шуршала, стекая вниз по склону. Прозрачный, неподвижный, как стекло, воздух ломался от звука тяжелого прерывистого дыхания, которое вырывалось из горла пожилой женщины. Она нащупывала дорогу среди огромных валунов неуверенными, еще не окрепшими после болезни ногами.

Другая женщина, помоложе, с тревогой смотрела наверх, всем движением своего тела показывая, как хочется ей рвануться назад и помочь матери. Но та смотрела на нее строгими глазами, и дочь еще на один шажок отступала в сторону. Короткий болезненный вскрик потревожил стаю черных ворон, которые с недовольным карканьем поднялись над макушками леса. Пожилая женщина оперлась дрожащей рукой о валун и какое-то время стояла неподвижно, поглядывая на ноющую ступню. Просто острый камень пробился к пятке сквозь тонкую подошву. Сейчас пройдет.

Дочь, не принимая никаких мысленных возражений, уже поднималась наверх, горной козой карабкаясь по каменистому склону. Присев у ноги матери, она внимательно ощупала лодыжку.

– Подвернула? – спросила Тамара.

– Нет, на камень наступила, – поморщилась Марья Петровна.

– Идти сможешь? – помогая матери присесть на плоский камень, наклонилась она к ступне. – Или домой вернемся?

– Надо идти, доченька, – поджала губы пожилая женщина. – Не хуже меня знаешь, что тянуть больше нельзя.

– Может, хоть помочь позволишь? – умоляюще посмотрела на мать Тамара.

– Я бы рада, доченька, – ласково усмехнулась Марья Петровна, – но ты правила знаешь: или своими ногами, или никак.

– Ты же едва ходишь, – сжала она в своей руке прохладную ладошку матери. – Почитай и недели не прошло, как с постели поднялась.

– Я еще козликом скакать буду, – улыбнулась мать, – помяни мое слово. А сейчас помоги подняться. Дальше идти надо. Он ждать не будет.

– Управимся ли до обеда? – встревоженно посмотрела Тамара на медленно ползущее над горизонтом солнце.

– Успеем, – уверенно махнула рукой мать, – главное вниз спуститься, а там по ровному, как по маслу дело пойдет.

На этот раз Тамара не отходила далеко от матери, а зорко следила за каждым ее движением. Даже если и нельзя ей подать матери руки для опоры, то рядом-то ей идти никто не запрещал. Марья Петровна повеселела от близкого присутствия дочери и уже бодрее шагала по камням, внимательно осматривая лежащую перед ней тропку.

То тут, то там вспархивали с веток и галдели на своем вороны и нарядные сойки. Стало быть, ни одни они идут. Все, кто мог найти все силы подняться, вышли в то раннее утро на эту, вполне возможно, последнюю в их жизни лесную прогулку. Что ж, чем больше народу придет, тем больше весу будет у их просьбы. Марья Петровна была рада, что в деревне услышали и не приняли ее слова за обыкновенную старческую блажь. Все еще уважали, значит. Не забыли те времена, когда она была в полной силе. Шутка ли, семерых на свет принесла. Богатырское здоровье нужно иметь для такого подвига. А только все зря получается. Не справились они – не удержали детей дома.

Скалистый склон потерял свою крутизну и побежал дальше пологим, густо поросшим высокими соснами спуском. Распадок словно пытал их на упорство и силу воли, прежде чем пропустить к своей главной жемчужине – глубокому, полному живительных вод озеру Брусницевой Пади. Кое-где промеж смолистых стволов уже виднелись невысокие зеленые кустики, на которых алыми каплями светились спелые ягоды.

– Погодь, – хрипло шепнула мать, словно боясь потревожить обитателей леса, – дай-ка наберу горсточку. Силы дает наша брусничка немалые. Да и в горле пересохло.

– Соберу? – наклоняясь над кустом, вопросительно глянула на нее Тамара.

– Каждый себе, – строго ответила Марья Петровна и ловко присела около брусничных зарослей. – Будешь мне помогать, он меня и слушать не станет. Какой тогда от меня прок?

– Хорошо, мама, извини. Я все поняла, – тихо ответила Тамара и стала бойко обирать с кустиков поспевшую ягоду, тут же отправляя ее в рот. Кисловато-сладкая освежающая мякоть будила в ее памяти далекие воспоминания. Как всей гурьбой бегали они сюда каждое лето, весну и осень собирать грибы и сочные лесные ягоды. Почти сорок лет прошло. А эти леса уже давно забыли звук детского смеха. Вздохнув, она разогнулась и посмотрела на свои пальцы, густо вымазанные в брусничном соке. Ничего, как дойдут до озера, так ополоснет.

Узкий проход между двумя сопками уверенно вел их вперед, обещая скорую передышку на берегу озера. Богатые россыпи каменистых обвалов остались далеко позади, а под ногами густо похрустывала, мягко проваливаясь под ногами подстилка из прошлогодней хвои. Марья Петровна уже и думать забыла о том, что у нее болела ступня. Может само прошло, а может и целебная брусничка позаботилась. Вон как в жилах кровь заструилась. Она аж вспотела вся. Тело, как у молодой девки, разгорячилось. Насмехалась над собой, понятное дело, Марья Петровна. Однако заметно бодрее и ровнее стал ее шаг. Тамара, поглядывая на мать, одобрительно кивала. Теперь она была уверена, что той по плечу будет осилить оставшиеся несколько километров пути.

– Скоро уже озеро? – обтирая платком вспотевший лоб, не выдержала Тамара.

– А сама, что и не помнишь уже? – неодобрительно хмыкнула мать.

– Так, когда я последний раз тут была? – буркнула себе под нос, недовольная критикой Тамара.

– То-то и оно, – печально вздыхая, качнула головой Марья Петровна. – Спасибо, хоть успела до своего сорокапятилетия приехать. В последний вагон, можно сказать, заскочила.

– Так я ведь не знала ничего, мам, – покаянно склонила свою голову женщина. – Ты же не рассказывала ничего, не объясняла.

– Не положено нам ничего объяснять, – снова вздохнула Марья Петровна, – иначе получится, что мы вроде как вмешиваемся в ход вещей.

– Может иногда лучше вмешаться, чем позволить последней корове сдохнуть? – сердито фыркнула Тамара.

– Ладно, не нужно старый спор затевать, – устало сказала Марья Петровна, – главное, что приехала ты и осталась.

– Не могла же я бросить больную мать, – тихо сказала Тамара.

– Другие ведь бросили, доченька, – дрогнул голос у пожилой женщины, – и те, кого бросили, с больничной койки так больше и не поднялись.

– Ладно, мамуль, – умоляюще посмотрела на нее Тамара, – не трави душу, хорошо. И так уже себя изругала последними словами, что раньше не приехала. Дура была, понимаешь.

– Хорошо, Тома, – ласково улыбнулась мать, – кто старое помянет, тому глаз вон.

Лента распадка распахнулась широким устьем, вливаясь одним из многих притоков в котловину раскинувшейся перед восхищенными глазами долины. Сосновый бор сменился на березовые и осиновые колки, вдалеке за которыми мерцало зеркало воды. Только не так все помнила Марья Петровна. Она тревожно осмотрелась вокруг и пожевала губами.

– Вроде как ушло от берегов озеро, – шепнула она дочери.

– Это плохо? – также шепотом спросила она.

– Худо дело, дочка, – выдохнула мать свой затаенный страх, – как бы не опоздали мы.

– Может, остальных подождем? – оглядываясь назад, робко спросила Тамара.

– Неча их ждать, – хмуро мотнула головой Марья Петровна, – сами, чай, не маленькие, дорогу знают. До воды пойдем. В горле сухо, испить бы хоть пару глоточков.

Казалось, что шли они целую вечность, а озеро все также равнодушно сверкало на солнце где-то далеко впереди. Остались позади последние купы деревьев и длинная извилистая линия ивняка, а под ногами все также приминалась изумрудная зелень осоки, без намека на близкую воду.

– Слушай, а, ведь мы по дну озера идем, – оглянулась Марья Петровна на прерывистую линию плакучих ив. – Там как раз берег и был, где сейчас ивушки скучают.

– Метра на два упал уровень, получается? – на глазок предположила Тамара.

– Поболе, думаю, – сокрушенно покачала головой Марья Петровна.

– Земля под ногами пружинит будто, – задумчиво потопталась на одном месте Тамара.

– Надо бы до берега возвращаться, дочка, – с сомнением осматривая лежащую перед ними луговину, неожиданно сказала мать.

– Почему это? – удивилась Тамара. – Ты же пить хотела.

– Не дойти нам до воды, – помотала головой пожилая женщина, – сначала вязко будет, а потом топко. Играет озеро с нами. Вернее, не озеро, а миражники. А озера, дочка, больше нет.

– А кто это миражники? – удивленно спросила дочь.

– Низинные духи, заманухи, – усмехнулась Марья Петровна, – Обычно скотину в болото заводят, но бывает и человека могут на эту удочку подцепить. Хитрые паскудники.

– А как же нам повидать Хранителя Пади? – расстроенно спросила Тамара.

– Видишь вдали землю? – протянула вперед руку Марья Петровна. – Это остров посреди озера. Там он обитает.

– Нам туда не добраться, мам, – стараясь не раздражаться, сказала Тамара, и терпеливо, как ребенку, объяснила. – По болоту ни ты, ни я ходить не умеем. А даже если бы и по воде, так лодок тут поблизости тоже не наблюдается.

– Я знаю, – спокойно ответила Марья Петровна. – Мы на берегу подождем. Он сам придет на порог, когда все соберутся. Поэтому-то и лодок нет, чтобы в дом никто без приглашения не ломился.

– Вот оно что, – чувствуя, как отпускает ее напряжение, улыбнулась Тамара. – Ну, тогда пойдем и подождем его у порога.

С трудом передвигая ноги, Марья Петровна брела назад к старым ивам, шелестящим узкой серебристой листвой на легком сентябрьском ветерке. Ломило поясницу, заставляя женщину клониться все дальше вперед, чтобы облегчить боль. Эх, зря не захватила она с собой клюку. Думала, мешать будет. Как назад пойдут, нужно будет палку подходящую подыскать. Ничего. Главное до берега добрести, а там в тенёчке присядет, передохнет.

Под ивами уже мелькали пестрые платки и яркие юбки. Каждая из них достала из своего сундука самый красивый свой наряд, чтобы не осрамиться на встрече с Хранителем Пади. Редкие из оставшихся в живых мужчин, тоже красовались в тщательно выглаженных цветастых рубашках и темных, заправленных в сапоги штанах.

Марья Петровна приветливо помахала всем прибывшим рукой и, забыв, про боль в спине, заспешила к ним навстречу. Как славно снова встретиться с друзьями детских лет. Многие ведь не поленились, из райцентра приехали. Когда бы еще свиделись, если бы не общая беда.

– И ты, Нина, здесь, – обнимая подружку, улыбнулась Марья Петровна, – а как же давление твое?

– Ничего, – прошамкала старушка, едва двигая мускулами парализованного лица, – после инсульта, сказали двигаться надо. Мы с сыном пораньше вышли. Добралась, как видишь. Ноги-то мои ходить еще не разучились.

– Боец! Характер сталь, у тебя, – добродушно усмехнулась Марья Петровна, – такую, как ты не сломать!

– Спасать Брусницы надо, не время на печи лежать, – похлопала ее по руке старушка.

– Даша, Полина, – кивала соседкам помоложе Марья Петровна, – живы ли, здоровы все в ваших семьях?

– Все хорошо, Маша, – улыбались седовласые женщины, – обещали внуков следующим летом привезти.

– Да, каждый год обещают, – ворчливо отозвалась она, – да исполнять не спешат.

– Так ведь в делах все. Дело молодое, сама понимаешь, – развела руками Даша.

– Понимаю, голубушка, как не понять, – печально кивнула Марья Петровна и опустилась на песчаный бугорок, намереваясь отдохнуть. Все, кому надо, сами подойдут и поздороваются, а ее силы кончились. Порывшись в кармане кофты, она выудила несколько оставшихся ягодок брусники и отправила их в рот. Люди стекались со всех сторон, собираясь в большую толпу, как это бывало раньше на деревенских сходках. Как только дойдут до берега все, кто пришел, придет и он, хозяин и покровитель здешних мест.