– Хотим, – смахивая со щеки непрошенную слезу, подтвердила она.
– Мы попробуем вылечить тебя, а если не получится, тогда возьмем из детдома мальчика или девочку, – крепко вцепившись в ее руку, шел он следом за ней на кухню. – Ты кого больше хочешь? Мальчика или девочку? А, Даш?
– Я всех хочу, – счастливо всхлипывая, говорила она, поджигая газовую конфорку. – Я кофе тебе сварю твой любимый.
Он засуетился по комнате, разыскивая вазу для цветов. Не хотел, чтобы она видела, как в его глазах стояли две непрошенные слезы. Мужчины ведь не плачут.
Она снова варила кофе, как это бывало сотни, а может быть и тысячи раз прежде. На душе ее воцарился покой. Словно и не было сказано гадких слов, о том, что он не будет жить с женщиной, которая не может иметь детей. Словно не разбила Дашка о стену все тарелки из маминого сервиза и не кричала ему, чтобы убирался на все четыре стороны. И что видеть она его больше не желает. Пусть не приходит. Совсем. Никогда.
Все это в прошлом. Этого даже не было. Просто однажды им приснился один дурной сон на двоих. Но теперь все забыто. Он просто уезжал навестить свою маму, а теперь наконец-то вернулся. А она варит своему мужчине кофе. Потому что это то, что она всегда обычно делала, когда он возвращался домой утром после ночной смены. Выпивал крошечную чашечку кофе, чтобы хоть минут десять посидеть с ней за этим столом, прежде чем окончательно свалиться с ног от усталости.
Георгий все бродил по комнатам, так и не осмеливаясь войти на кухню. Сначала он должен успокоиться. Чтобы ушел этот подозрительный блеск из глаз. Нужно хорошенько умыться, и тогда она ничего не заподозрит. Черные глаза критически осмотрели в зеркало свое отражение. Нос с горбинкой, такой же, как и у его отца. Жесткие курчавые волосы, который Георгий всегда подстригал покороче. В целом, выглядел он неплохо. Посвежел, после своего неожиданного отпуска.
– Доктор, твой кофе готов, – позвал его на кухню ласковый голос.
– Иду, – протирая лицо полотенцем сказал он.
– Жаль, что я не знала, что ты придешь, – вздохнула Дашка, – я бы испекла твой любимый осетинский пирог.
– Не нужно пирогов, – подошел он ближе и, прижимая к себе, шепнул, – давай попьем кофе потом, рыженькая.
Она стояла, обомлевшая от его прикосновения, не в силах произнести ни слова. Он повлек ее за собой в гостиную, ни на минуту не прекращая нежно целовать ее в нежную, покрытую рыжеватым пушком шею.
Ветер таскал за собой клубы пыли, перемешанные с пересохшими семенами вяза. Беспрестанно чихая от некстати прицепившейся аллергии, Кирилл крепил на верхнем багажнике своего внедорожника дорожные чемоданы. Черная матерчатая поверхность мгновенно покрывалась сероватым налетом пыли. Но это его мало волновало. Впереди еще не меньше двух тысяч километров пути. Эти чемоданы еще и не то повидают. Натянутая сверху сетка надежно прижала дорожную кладь к багажнику. Это был последний штрих.
Осталось заехать за Катериной и отцом, а на выезде из города встретиться машиной Георгия, который везет с собой девушек. Он заглянул в окно пассажирской двери и в который раз за сегодняшнее утро улыбнулся своей невесте. Она помахала из прохладного чистого салона, не рискуя открыть автомобильное стекло. От сильных порывов ветра машина слегка покачнулась. Глаза девушки тревожно скользнули по его лицу. Кирилл успокаивающе помахал рукой и прижал свою ладонь к стеклу. Таня, улыбнувшись, прижала, с другой стороны, стекла свою.
