– Мир, ты не обижайся, но можешь подождать меня здесь. Я быстренько соберусь и выйду, – его глаза были полны надежды, что она не пойдёт в его насквозь пропахшую перегаром и детской болью квартиру. Она постаралась сделать вид, что не придала этому значения:
– Да, сходи сам, мне позвонить надо.
Стас грустно улыбнулся и быстро вышел из машины. Ей, действительно, надо было подумать над тем, что же делать дальше. Для начала она решила позвонить дядь Мите и сообщить, что жить у неё на даче он будет не один. Она достала телефон и набрала номер, который не был записан в телефонной книге. Он не брал трубку. Мира позвонила снова.
– Алло, – раздался в трубке сдавленный хриплый голос, который больше напоминал медвежий рык.
– Дядь Мить, это я, Мира.
– Здравствуй, дочка.
– Дядь Мить, ситуация немного поменялась. Со всеми документами я разберусь сама. А тебя только попрошу присмотреть за одной женщиной. Она оказалась в хреновой ситуации. Много пьёт и ещё… В общем, она мать Стаса. Ты можешь собраться за пару часов? Я приеду с ней за тобой, а потом отвезу вас ко мне на дачу. Потому что за Стасом скоро приедет доктор Ремпель, и они уедут в Москву, а потом и я.
– Да, дочка, приезжай. Я и сейчас готов.
– Тогда встретимся у входа в заброшенный лагерь. Там, где ты мне всегда собирал землянику. Помнишь?
– Помню. Я всё помню. Приезжайте скорее. Я хочу посмотреть на тебя.
– Я позвоню, – Мирослава положила трубку.
Она решила позвонить Стасу и рассказать ему о новом плане, но тут заметила, что его телефон валяется на соседнем сидении. Время поджимало. Стаса долго не было, поэтому она решила подняться сама. Постучав в дверь, Мира планировала только поговорить с ним, но, когда она открылась, и в носей ударил резкий запах, внутри неё вспыхнула ярость. Мирослава толкнула дверь, Стаса и ворвалась в квартиру. Парень попытался её остановить, но не смог побороть включившийся материнский инстинкт. Она, как дикая кошка, кинулась мстить за несчастья своего детёныша. Мира вбежала в зал, где на полу валялась пьяная женщина.
Мирослава рухнула рядом, вцепилась ей в плечи и начала со всей силой трясти. Сначала она не подавала признаков жизни, её голова невольно моталась из стороны в сторону, но постепенно Марина начала приходить в себя. Мирослава всё продолжала и продолжала трясти её. Всё это время Стас стоял за её спиной в немом оцепенение, он больше всего боялся, что когда-нибудь Мира станет свидетельницей его жизни. И этот момент настал. Ему было стыдно, но она уже всё увидела. В какой-то момент мать очухалась:
– Эй, ты кто? Отпусти меня, овца.
Но Мира не могла остановиться. Из неё вырывалась ненависть. Такая правильная, искренняя ненависть, на которую только способна мать, защищая своего ребёнка. Марине это все не нравилось, поэтому она размахнулась и ударила обидчицу по лицу. Удар получился на удивление сильным. Из разбитой губы заструилась кровь. От неожиданности Мирослава схватилась за губу, потеряла равновесие и упала назад. Стас наконец-то понял, что происходит, подхватил Миру, спрятал за спиной и загородил собой. Другой рукой он схватил за запястье мать. Но сил сопротивляться у неё не было, она обмякла и снова повалилась на диван.
Стас повернулся к Мире и сдавленным голосом прошептал:
– Мир, иди в ванную, умойся… Не пугайся, там чисто всё, я сейчас.
Мирослава встала и пошла в ванную. Сквозь шум воды она слышала, что в зале разговаривают на повышенных тонах, но не позволила себе подслушать. Через пару минут дверь открылась, и с перекисью в руках в ванную вошёл Стас:
