— Ты чего ту…
Фраза обрывается на полуслове. Чувствую, как Лизкин палец упирается мне в грудь.
— Арс мой, поняла? — шипит сквозь зубы.
Приходится собрать в кулак все свое самообладание, прежде чем ответить. Иначе закончиться эта встреча может плачевно. Для всех.
— Ты ждала меня под дверью, чтобы рассказать о том, как воздыхаешь по Мейхеру? — улыбаюсь, но незаметно для себя все равно принимаю защитную позу. Руки складываю на груди, одну ногу выставляю чуть вперед. Смотрю Лизе прямо в глаза.
— Панкратова, — Пономарева подходит вплотную. Вторгается в самую интимную зону моего личного пространства. Нагло. Дерзость с ее стороны просто зашкаливает.
Прохожусь кончиками пальцев по своему запястью и, не отводя от Пономаревой взгляд, ставлю ногу так, что теперь носки наших туфель упираются друг в друга. Мы практически скрестили сабли.
Выглядим со стороны как две взбешенные кошки, что вот-вот подерутся.
— Если я еще раз узнаю, что ты с ним трешься…
— Мне уже очень страшно, Лиз. Видишь, как колени дрожат? — хихикаю, плавно откидывая волосы за плечи. — А вообще, сдался мне твой Мейхер.
— Серьезно? А как ты вот это объяснишь, м?
Лиза достает телефон и тычет фоткой мне в лицо.
28. 28
Кто бы мог подумать, что в городе-миллионнике, на улице, в разгар учебной недели, рядом с нами окажется кто-то из знакомых. Кто-то, нагло запечатлевший на фото, как Мейхер тащит меня на своем плече. Кто-то, закинувший это фото Лизке в личку. Кто-то, знающий о ее чувствах к Арсу. Кто-то, явно недолюбливающий меня.
Смотрю на погасший экран Лизиного телефона. Еще секунду назад там светилось фото, на котором я вишу вниз головой у Арса на плече, заливаясь хохотом. На удивление, он тоже улыбается. Точнее, это все же больше ухмылка, а не улыбка. Но тем не менее выглядит эта фотка очень обманчиво. Будто мы и правда дурачились, как самая настоящая парочка.
От осознания, как это воспринимается со стороны, впадаю в ужас и даже легкое оцепенение. Подташнивает, если честно. Я и Мейхер — это же ходячий анекдот какой-то.
Не хотелось бы никаких сплетен в школе по этому поводу. Хотя, судя по настрою Лизы, она костьми ляжет, чтоб никто об этом не то что не узнал, даже мысли не допустил.
Я и Мейхер…
Моргаю и перевожу взгляд на Пономареву.
Лиза продолжает стоять рядом. Почти нависает. Руки сжаты в кулаки, на шее выступила венка, она на взводе. Я же в прострации.
Я и Мейхер…Какая глупость!
— Думала, я не узнаю?! — вопит истерично, но голос при этом не повышает. Даже по сторонам оглядывается, нет ли никого поблизости.
К счастью, мы одни. Будет не очень, если выйдет мама и пригласит Лизку к нам.
— Да мне плевать. Хотя, думай что хочешь.
— Почему вы были вдвоем? Как ты там оказалась? Почему он тебя… — Лиза сглатывает, от волнения у нее садится голос. — Он тебя… Нес?!
— Оправдываться и объясняться перед тобой я не обязана. Уж точно не после цирка, который ты устроила в моем доме.
Лиза снова оглядывается, переступает с ноги на ногу, складывает руки на груди, а потом как выдаст:
— Не приходи сегодня на вечеринку! Пожалеешь, если придешь.
— У тебя спросить забыла. Ты мне кто, чтобы указывать? И вообще, поднимай самооценку, раз так боишься за своего Мейхера!
— Да ты! — взвизгивает и хватает меня за руку, с силой впиваясь ногтями мне в запястье.
— Отпусти, — дергаюсь, стиснув зубы. — Пономарева, ты ни с кем меня не путаешь? Я тебя не испугаюсь и в угол не забьюсь, — вытягиваю шею и, расправив плечи, выдираю свою руку из Лизкиного захвата.
