Все это мне рассказал Рэнди Сквайез, один из штатных психологов клиники, помогавший алкоголикам и наркоманам избавляться от пагубного пристрастия. Мы с ним сидели в моей «тойоте», и он то и дело прикладывался к бутылке «Уайлд тёки», купленной в счет тех пятидесяти долларов, которые дал ему я (да, от меня не укрылась ирония ситуации). Я спросил, не оставил ли Уитмор предсмертной записки.
– Кстати, оставил, – ответил Сквайез. – И очень трогательную. Почти молитву. «Отдавай всю любовь без остатка».
Мои руки покрылись гусиной кожей, но я был в рубашке с длинными рукавами. И я даже сумел улыбнуться. Я мог бы сказать ему, что это не молитва, а строчка из песни «Stand By Your Man», которую пела Тэмми Уайнетт. Но зачем это Сквайезу? Он все равно ничего бы не понял, да мне это было и не нужно. Это был наш с мистером Харриганом секрет.
* * *
На это расследование я потратил три дня. Когда я вернулся домой, папа спросил, хорошо ли прошли мои мини-каникулы. Я сказал, что отлично. Он спросил, готов ли я к возвращению в университет через пару недель. Я сказал, да. Папа внимательно посмотрел на меня и спросил, все ли у меня хорошо. Я сказал, что все хорошо, – и сам толком не понял, соврал или нет.
Отчасти я верил, что Кенни Янко погиб случайно и что Дин Уитмор покончил с собой, возможно, из чувства вины. Я пытался представить, как им обоим явился мистер Харриган и убил и того и другого, – и не мог. Если что-то такое и вправду произошло, получается, я был соучастником убийства, если не с юридической, то с нравственной точки зрения. Ведь я желал смерти Уитмору. Возможно, в глубине души я желал смерти и Кенни.
– Ты уверен? – спросил папа. Он по-прежнему смотрел на меня тем самым изучающим взглядом, который я помнил с раннего детства. Папа всегда так смотрел, когда я делал что-то не то.
– На сто процентов, – заверил я.
– Ладно. Но если тебе вдруг захочется поговорить, знай, что я всегда рядом.
Да, слава Богу, он был со мной. Но есть вещи, которые нельзя рассказать даже самому близкому человеку. Если не хочешь, чтобы тебя приняли за сумасшедшего.
Я пошел в свою комнату, открыл шкаф и взял с полки старый айфон, который отлично держал заряд. Я сам не понял, зачем его взял. Может быть, я собирался позвонить мистеру Харригану в могилу и сказать «спасибо»? И спросить у него, точно ли он пребывает в могиле, а не где-то еще? Честно говоря, я не помню, и, наверное, это не важно, потому что я ему не позвонил. Когда я включил телефон, там было сообщение от pirateking1. Я открыл его, ткнув дрожащим пальцем в экран, и прочел: ККК сТ.
Глядя на эти буквы, я вдруг подумал – раньше это не приходило мне в голову, а теперь вот пришло, почему-то только сейчас: а что, если своими звонками я держу мистера Харригана как бы в заложниках? Что, если я привязал его к этому миру, к моим земным горестям и заботам посредством айфона, который положил во внутренний карман его пиджака за пару минут до того, как закрылась крышка его гроба? Что, если те вещи, о которых я его просил, причиняют ему страдания? Может быть, даже мучения?
Хотя нет, это вряд ли, подумал я. Вспомни, что говорила миссис Гроган о Дасти Билодо. Она сказала, что когда он украл деньги у мистера Харригана, то не смог бы устроиться даже чернорабочим на ферму Дорранса Марстеллара, чтобы сгребать куриный помет. Его нигде не брали на работу. Мистер Харриган лично за этим проследил.
