- Да я, вообще-то, уже закончила на сегодня, - мысленно коря себя за такой жирный намек, сказала Аня. – Письмо от Луки последнее было. Может, для Вас что-нибудь заказать нужно?
- Нет, спасибо, - усмехнулся ученый, откусывая от бутерброда сразу половину. – Я, к счастью, и сам могу.
Аня посмотрела на него с еще большим уважением. Перед ней как будто сидел Игорь лет этак на пятнадцать постарше, но только такой, который вместо бесполезных ухаживаний за фельдъегерем выбрал учебу в Гарварде. Только зачем этот Эвери вернулся в Косяковку? Тоже, что ли, дубы изучает? Может, сказать ему про порошок? Хотя, полной правды рассказывать все равно нельзя, разве только легенду, родившуюся в июне. И тогда он может попросить ее сдать кровь для исследований. Или не только кровь. А писать и какать в баночку – это как-то вообще не романтично, так что уж лучше промолчать.
Они посидели еще немного в тишине. Ученый один за другим уничтожил бутерброды, чашка в руках Ани показала дно, а внутренний таймер светской беседы просигналил, что раз уж ее ни о чем больше не просят, пора бы и честь знать. Смирившись, что единственный привлекательный экземпляр мужчины во всей Косяковке, к сожалению, влюблен в науку, Аня все-таки заставила себя распрощаться и уйти. Ученый же, окончательно вытряхнувши из головы мысли о содержимом предметного стекла под микроскопом, явил и вовсе очаровательнейшие манеры: проводил ее до дверей, помог спуститься с опасного крыльца, а у самого выхода даже поцеловал на прощание руку.
У Ани был большой соблазн картинно пожаловаться на криминогенность обстановки в районе, где она жила (ужас ведь: аж целого одного алкоголика в пьяной драке насмерть порезали!) и напроситься на сопровождение до дома. Но, поглядев на лабораторный халат, испачканные в оранжевой плесени брюки, лохматую голову и ничем не прикрытые уши мужчины, она вздохнула и решила не наглеть. День на дворе, алкоголики в такое время все равно отсыпаются, а жеманность, с ее точки зрения, просто не могла быть положительной чертой характера гордых женщин, к каковым она себя относила. Так что домой девушка пошла в одиночестве. Зато в приподнятом настроении.
3. Глава 3. О чистокровных поломойках и чести
- Ань, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Олег, тронув ее за локоть, когда они обедали.
- А? Да, в порядке. Просто задумалась, - ответила девушка, спохватываясь и снова принимаясь за еду. - Хотя, правильнее было бы сказать, замечталась.
- Бывает, - улыбнулся мужчина. – Да, забыл сказать: мне тут начальство звонило.
- И как? – поинтересовалась Аня.
- Сказали ничего пока не предпринимать. Будут разбираться, - разочаровал ее Олег отсутствием быстрого решения. – Но, знаешь, из разговора я понял, что там кто-то на кого-то сильно сердит: мол, прошляпили, средства почем зря спустили. Так что сейчас они будут недельку или две искать козла отпущения. А когда найдут, займутся моей проблемой.
- Почему же твоей проблемой? – с кислой усмешкой сказала девушка. – Проблема как раз моя: только было нашла хорошую работу, а меня тут же – фьюить! – и сократили. Обидно.
- Рано паникуешь, - поддержал ее Олег. – Может, это меня – «фьюить». Во-первых, дом у тебя в собственности находится. А значит, чтобы оставить меня в должности, потребуется где-то добыть жилье. А это неучтенные расходы. Во-вторых, твоя должность оплачивается из совсем других ресурсных баз, которыми мое ведомство распоряжаться не может. Конечно, в принципе, они могут подать запрос в вышестоящие инстанции, чтобы те разобрались. Почти наверняка так и сделают. Но, насколько мне известно, высокое начальство с коммерческими организациями связываться не любит: бумажной волокиты много. Недаром твоя должность с царских времен при почте сохранилась: тоже, видно, кто-то поленился документы править. И платят тебе, как выяснилось, из бюджета города. Ты – официально чиновник. Только трудоустроенный через пень-колоду. И зачем военному ведомству спускать на фельдъегерей свои средства, если их и так уже финансирует другое ведомство? Так что можешь не беспокоиться: уволят, скорее всего, меня.
