– Кстати, забыла сказать, генерал Гладких велел передать, что в следующую пятницу тебя награждать будут, медаль твоя за Вирею уже месяц, как в управлении. Так что, в полдень быть при параде. Потом небольшой фуршет. С тебя спиртное и закуски, проставиться нужно.
– И как это все организовать? Я ведь не из системы, я понятия не имею, как там все работает.
– С закусками все просто, – успокоила его Ольга, – в управлении отличная столовая. Зайди туда в понедельник, закинь девушкам тысяч пятьдесят, они все организуют. Насчет выпивки – сам решай, на награждении будет полсотни человек, может, на фуршет кто еще подтянется. Это не пьянка до посинения, так что шампанское, бутылка на троих. Вино. Для женской части, думаю, десяти бутылок будет достаточно. Поровну белого и красного, сухого и полусладкого, ну и водки с коньяками и виски, это сам прикидывай. Думаю, если с девчонками в столовке договоришься, они и алкоголь закупят.
Радим прикинул траты, выходило не меньше стольника.
– Дорого у вас стоит награду обмыть.
– Это да, – согласилась Бушуева, – в таких вещах экономить не стоит. Хоть ты вроде как и вне системы, на работу не ходишь и у нас по бухгалтерии не числишься, но корочки у тебя вполне настоящие, ты один из нас, так что нужно прописаться в коллективе. После награждения тебя уважать станут больше. А после проставы своим сделаешься.
– Да понимаю я все, – отмахнулся Вяземский, глядя на опустевшую тарелку и доставая айкос, – ведь не хотел быть в системе, но все равно в ней оказался. Ладно, пойдем, перекурим, чайку попьем с эклерами и будем заниматься тем, чем я задумал.
– Надул тебя вербовщик, – глядя на темное небо, неожиданно выдала Ольга, – войти в систему можно, выйти нельзя. Можно попытаться сбежать, но такое выходит очень редко. Старостин все верно рассчитал, ты хотел стать вольным зеркальщиком, пожалуйста. Не хочешь на работу – не ходи, но изволь выполнять заказы конторы. Да, у тебя нет собственного кабинета, стола и стула, но ты все равно человек конторы.
– А что, если я откажусь играть по этим правилам? – выпустив струйку дыма в открытое окно, поинтересовался Дикий. – Не стану выполнять заказы?
– Не знаю, – развела руками Ольга. – Спроси у Старостина, он, наверное, единственный, кто знает правильный ответ. Может, все же расскажешь, что задумал? Я от любопытства изнываю уже пару часов. Это точно не постель, она у нас неплохая, но, думаю, это потолок, если ты, конечно, не решишь устроить что-то необычное. Но это вроде не в твоем характере. Сомневаюсь, что ты из тех, кто приковывает женщину к кровати и охаживает ее зад мягкой плеткой, или не мягкой, – сделав паузу, добавила Бушуева. – Так что колись, что задумал.
Радим улыбнулся и покачал головой.
– Сначала чай со вкусняшками, а потом будет очень интересно.
Ольга надула губы и, в четыре тяги добив свой стик, покинула лоджию.
Когда Вяземский вернулся на кухню, чай был уже разлит, в центре стола на большой тарелке горкой лежали эклеры. Он выбрал тот, что с масляным кремом, и, откусив сразу четверть, блаженствуя, прикрыл глаза.
– Радим, ну хватит, – глядя, как он берет еще одно пирожное, попросила Ольга, причем в ее голосе проступила мольба. – Я сейчас умру от любопытства.
– Ладно, милая, – сдался Вяземский. – То, что я тебе собираюсь предложить, ты хотела получить очень давно. Так вышло, что мне в руки попало нечто, о чем обычные зеркальщики не только не слышали, но и мечтать не могут. Если все выйдет, как я задумал, у тебя появятся способности.
