11. 11. Эмма
Суббота - самый любимый день недели! Все, у кого рабочие дни понедельник-пятница, меня поймут! Вот оно счастье - открыть глаза, выспавшись до... ого, до половины десятого! Услышать рядом, под боком, сонное сопение дочки, запутавшейся носом в своих светлых кудряшках, подсунувшей под мой бок свою маленькую, но очень верткую пяточку. Понаблюдать, никуда не торопясь, за солнечным лучом, проникшим сквозь неплотно закрытые жалюзи. А потом, совсем невовремя, вспомнить Андрюшу, столкнувшись глазами с его портретом, мною же и нарисованным, висящим на стене.
Обычно на этом мое субботнее счастье заканчивалось. Завтрак. Уборка, стирка, глажка - вечный бег по кругу без надежды когда-нибудь жить по-другому. Вечером сходить погулять с Полинкой - в парк, изредка - в кино на мультики, или на аттракционы. Потом - обязательный поздний ужин с непременным мороженым до отвала... Вот это и есть субботнее счастье!
Но сегодня все пошло наперекосяк. Кирилл ушел еще в восемь - что-то буркнул, заглянув в спальню. Я, услышав, как он собирается, подхватилась с намерением проводить, но сына и след простыл. Упала назад, решив досмотреть сон. Вот и проспала еще полтора часа.
Я только села в кровати, выбравшись из дочкиного захвата, как в дверь постучали. Кого это принесло в такую рань? И почему не звонят - звонок, вроде бы, работал вчера, а именно тихонечко стучат. Вера Васильевна? Только она знает, что мы любим долго спать в выходные. Не глядя в глазок, не надев ничего на пижаму, я с полузакрытыми глазами, открыла дверь и, не глядя на свекровь, - что я в ней не видела-то, каждый день встречаемся - развернулась и пошла на кухню. И не услышала обычного: "Доброе утро, Эммочка! Где наши малыши?" Наоборот, в прихожей тихо и молча разувались.
Забеспокоившись - кого это я сейчас впустила в дом - я развернулась и резко шагнула обратно. И буквально влетела в мужскую грудь. Знакомый запах приятной туалетной воды и сильные руки, придержавшие, среагировавшие быстрее, чем я поняла, что произошло, вот то, что сразу вызвало в памяти непривычное, но уже не чужое, мужское имя. Глухо ухнуло о ребра сердце! И шепот на ухо:
- А ты еще красивее, когда просыпаешься...
И почему от слов этих, от голоса, которым они сказаны, от дыхания, легко коснувшегося моей кожи, спазмом сжалось сердце? И вместо того, чтобы тут же вырваться, избавиться от непрошенной близости чужого человека, я на несколько секунд прикрыла глаза, наслаждаясь его силой и уверенностью, забыв обо всем на свете. А потом, когда все-таки отступила, взглянув в лицо Павла, то встретилась с его задумчивым прищуром, разглядела улыбку на лице и, улыбнувшись в ответ, спросила:
- Тебе так понравился мой ужин, что ты пришел на завтрак?
Мужская улыбка стала шире. Он уверенно, как у себя дома, прошел на кухню и уселся снова на то самое место, словно совершенно ничего сейчас странного не произошло, словно несколько секунд назад я и не падала в его объятья!
- Нет. Я уже позавтракал. Собирайся, мы едем жениться!
С трудом нащупав вмиг ослабевшими руками табуретку, я, чуть не промахнувшись, плюхнулась на нее, не сводя глаз с мужчины.
- Что-о?
- Же-нить-ся! Что непонятного? Я договорился, нас уже ждут. Месяц на размышления нам ведь не нужен? Еле уговорил, чтобы его не было.
- Но зачем тебе это? Я не понимаю...
