Джейн подошла к схеме, рассматривая нанизанные на нитку железнодорожных путей бусинки станций. Дорога тянулась вдоль реки, затем сворачивала на побережье. Океан был виден из окон отеля, но девушке захотелось пройти по влажному песку, зачерпнуть ладонью холодную воду. Она не знала, где находится ближайший пляж, но почему-то не захотела спрашивать об этом проходивших мимо людей, доверившись интуиции. Джейн понравилось название одной из станций и, шагнув к окошку кассы, она попросила:
– Пожалуйста, мне нужен один билет до Сосновой Бухты, в два конца.
За окнами поезда проплывали невысокие зеленые горы, казавшиеся особенно уродливыми на их фоне фабрики, жилые кварталы тянущихся один за другим городков и поселков. Постройки вдоль железнодорожных путей пестрели лозунгами и рисунками, большая часть которых проступала через скрывавший их слой недавно положенной светлой краски. Джейн попыталась прочесть то, что было там написано, но не смогла, – поезд слишком быстро уносил ее вперед.
Сосновую Бухту называли поселком, но на самом деле это был небольшой ухоженный городок с крутыми улочками и старинными, в несколько этажей, зданиями. Дома теснились плотной толпой, примостившись на склоне спускающегося к океану берега, а над черепичными, утыканными антеннами крышами кружили крикливые чайки.
Похоже, Джейн попала на какой-то праздник. Нарядные жители Сосновой Бухты, кто группками, кто поодиночке, направлялись в центр поселка, где начались народные гулянья. Подхваченная людским потоком, немного растерявшаяся от шумного многолюдья туристка вместе со всеми устремилась на площадь мэрии, где и проходили основные торжества. Повсюду виднелись веселые лица, с соседних улочек доносились обрывки необычных, но сразу находивших отклик в сердце, мелодий, слышался детский смех. В толпе сверкали желтыми искрами нашитые на одежду звезды, но зато в общем гуле голосов не звучала ненавистная немецкая речь… С площади доносились аппетитные запахи – там на лотках торговали выпечкой и дешевым местным вином. Милый, словно игрушечный, городок с его беззаботными жителями и незатейливым весельем казался удивительно знакомым, почти родным, и Джейн в какие-то моменты начинала думать, будто вернулась домой, в детство, да только старые друзья почему-то не узнавали ее, словно она превратилась в невидимку.
Чудилось, она почти обрела потерянный рай, но, вопреки нахлынувшим чувствам, понимание того, что она ошиблась и эта гостеприимная земля не станет для нее домом, возникшее в терминале аэропорта, стало еще отчетливее. Веселье над бездной, пир во время чумы, праздник обреченных, не желающих знать о своей доле, и черная тень свастики, простирающаяся над беспомощной, умирающей Европой… Надо было идти дальше, точнее, бежать по темной дороге, ведущей в никуда, разыскивая то, что уже давно не существовало в этом мире.
Мрачные размышления терзали случайно попавшую на чужой праздник заокеанскую туристку, в то время как люди, заклейменные желтыми звездами, были счастливы, словно не сознавая своего жребия. Так, во всяком случае, думала Джейн, протискиваясь сквозь плотную подвыпившую толпу, заполнившую переулок, и засекая в памяти сияющие улыбками лица случайных прохожих. Пробравшись на площадь, она оказалась втянута в веселую круговерть, ей улыбались, протягивали руки, она заулыбалась в ответ. Страх и тоска, что жили в душе, исчезли, и она снова почувствовала себя совсем юной, без забот и тревог, словно кто-то вырвал из книги ее жизни те страшные страницы…
