На миг Джейн поверила, что окунулась в нормальную, обремененную простыми заботами и наполненную нехитрыми радостями жизнь, в которой нет места бредням о превосходстве одной расы над другой. Но только на мгновение, до тех пор, пока не заметила развешенные тут же, среди киосков, фотографии людей, большинство из которых были совсем юными. Иллюзия беззаботности исчезла. Здесь умели отдаваться веселью, но помнили о страшной беде, постигшей их землю. Увидев фото, Джейн поняла, что к празднику, проходившему в поселке, была приурочена акция в поддержку политзаключенных. Девушка видела подобные мероприятия у себя на родине, но там они проходили в более напряженной обстановке, почти всегда заканчиваясь столкновением с полицией, а здесь напоминали большой семейный праздник.
Не к добру припомнила Джейн крутых американских копов. Едва она протиснулась к одному из лотков, решив отведать местного вина, как увидела тех, кого успела прозвать черными демонами. Полицейские с пластиковыми щитами в руках, выросли, словно из-под земли, перекрыв выходы с площади. Веселье продолжалось еще какое-то время, до тех пор, пока, стуча дубинками по щитам, демоны не двинулись вперед, сгоняя толпу к одному краю площади. Никто не запаниковал – все роли были распределены давно, а сценарий отработан до мелочей. Женщины и дети отступили назад, их заслонили крепкие ребята, в руках которых, как по волшебству, появились булыжники. По мостовой поползли змеи слезоточивого газа.
Понимая, что не должна впутываться в противостояние, Джейн прошмыгнула в находившийся рядом бар. Объяснять ничего не пришлось, хозяин молча указал вглубь помещения и, проследовав через подсобку, девушка выбежала в соседний переулок. На площади уже слышались крики и выстрелы.
Быстро смеркалось, небо затянули облака, ночь пришла раньше срока, накрыв Сосновую Бухту плотным покрывалом темноты. Начал накрапывать дождь. Джейн осмотрелась. Карты под рукой не было, но где находился вокзал, она представляла. Следовало обойти оцепленные кварталы, спуститься к реке, а затем двигаться по набережной, тянувшейся вдоль железнодорожных путей. Минут за десять быстрой ходьбы Джейн могла добраться до вокзала и успеть на семичасовой поезд.
Она торопливо шла по безлюдной улице, как вдруг, неожиданно вышедшие из подворотни полицейские преградили ей дорогу, оттеснив к стене. Ужас на миг парализовал Джейн, но она смогла взять себя в руки, – документы были в полном порядке, и у нее оставался шанс разыграть перед патрулем роль наивной овечки, отбившейся от туристического стада.
– Простите, вы не подскажете, как пройти к вокзалу? Я отстала от группы… – начала девушка, но тут же получила по голове дубинкой.
– Я иностранка! Я прилетела сюда с экскурсией!
Спустя несколько мгновений и ударов, до патруля все же дошла суть сказанного, однако новая информация ничего не изменила.
– Да хоть ты из океана вынырнула, русалка, ты баба, а значит, свое получишь.
Кажется, из-под зеркального шлема донеслись именно эти фразы, а возможно, что-то иное – суть происходящего была понятна и без слов. Кто-то из троих грубо сжал ее бедро, кто-то начал расстегивать ремень брюк, кто-то захохотал, отпуская непристойные шутки… Все повторялось, как в кошмарном сне, возвращая в прошлое. На смену ужасу пришла ненависть – к этим гогочущим кобелям, к собственному бессилию, к нелепости всей жизни. Ненависть вернула силы.
