— Нет.
— В глаза смотри, — матерюсь, не сдерживаясь. Тронул, сволочь.
— Тим, он меня за руки хотел удержать. Не думай, ничего такого…
— Ника, — притягиваю к себе, и дыхалку сбивает от ее испуганного взгляда и охуенного запаха, — если бы он тебя за что-то другое решил удержать, уже был бы покойником.
Она обвивает мой торс, и сама прижимается, закрыв глаза, а я замираю. Что-то стучится в голове, в самой глубине, пробивается наружу, а я понять не могу, что.
Обычно так чувствую приближение опасности. Но не сейчас, не с Никой. От нее только покой и уверенность, то самое, блядь, озеро.
Значит, опасность грозит Нике? От этого становится совсем херово, и я обнимаю ее, прижавшись губами к макушке.
— Тимур, но ведь я раньше ходила сама, и все было нормально. Зачем мне охрана? Тех же двоих тоже уже… нет? — она поднимает голову, и ее губы оказываются перед моими.
Осторожно захватываю их своими и целую ее. Медленно. Будто пробую перед тем, как съесть. Она улыбается и язычком дразнит меня, и я срываюсь. Вдавливаю в себя руками, будто слиться с ней хочу. Никогда ничего не боялся, а сейчас пиздец как страшно стало. Что потеряю ее, что уйдет и не вернется.
— Тим! Тимур, миленький, все хорошо! — она будто чувствует, как меня разрывает. Обхватывает ладошками, целует, гладит.
И я успокаиваюсь, убираю ее руки и просто обнимаю. Стыдно пиздец, лучше голым по улице пройтись, чем так открываться. Надеюсь, Ника маленькая, не поняла.
Мы просто стоим, обнявшись. Страх отпустил, и я понемногу успокаиваюсь.
Моя сладкая охуенно пахнущая девочка хочет гулять одна, я ей разрешу. Самурай пусть извращается как хочет, хоть с вертолета за ней следит, но глаз не спускает.
Мне снова хорошо, внутри постепенно накрывает спокойствием. Хорошо, что оно есть — есть, где топить эти ебучие страхи.
Мое долбанное, блядь, озеро.
***
Смотрю на часы — пора заканчивать. Работы много, но нужно заехать проведать Демьяна. И главное, меня дома ждет Ника.
Это странное чувство — когда тебя ждут. Я привык, что обычно ждут ОТ меня. Драгоценности, шмотки, жрачку в кабаке, поездку на крутой курорт. И за это готовы отсасывать чуть ли не пожизненно.
А Веронике нужен именно я. Я это почувствовал вчера, когда увидел ее сидящей на подоконнике.
Заезжаю в супермаркет, покупаю сок и апельсины. А что Демьяну еще нужно? Жена принесет еду, деньги врачам с утра завез водитель, он же купил лекарства. Ничего страшного с Морозовым не случилось.
Наглотался дыма, в больнице диагностировали отравление продуктами горения и сказали лежать несколько дней в стационаре. Вот он теперь и лежит.
А как выйдет, его посадят в кабинет, дадут майора. И я, наконец, спокойно вздохну.
Кровать Демьяна у окна, с ним в палате еще два человека. Я хотел перевести его в отдельную, козырную, так он сам попросил, чтобы я не лез. Мол там будет скучно, а здесь компания.
Компания — зеленый переросток годов двадцати и мужик возраста Морозова. Я прохожу и придвигаю стул к кровати, на которой лежит Демьян:
— Привет.
— Привет, Тимур! — он рад меня видеть, улыбка от уха до уха.
И меня отпускает. Глядишь, доживет до пенсии.
Мы разговариваем ни о чем. Он рассказывает, кто к нему приходил и кто проведывал, а я слушаю.
Конечно, он не спросит, что я делал в клубе. И я, кстати, тоже не спрошу, потому что очень неожиданно Демьяна принесло в «Голландец». Скажем, подозрительно неожиданно.
