Читать онлайн Дина Ареева - Игры мажоров. Хочу играть в тебя

1. Глава 1

Маша.

— Девочки, кто на раздаче, живее, — подгоняет нас старший смены, — вы как сонные мухи.

— Душный душнила ты Дерек, — бубнит Оливка ему в спину, метко отстреливает взглядом, и на месте Дерека струйкой вьется сизый дымок.

Жаль, что он этого не знает и продолжает тошнить уже девчонкам на кассе.

Оливка моя соседка по кампусу. Она Оливия, но я сокращаю или до Оли, или до Оливки. Я у нее Мари, Машей меня здесь мало кто называет.

— Он сегодня какой-то злой. Ладно, давай меньше болтать, а то баллы не засчитает, — говорю подруге. — Ви и Деборе не засчитал, они вчера весь вечер с ним ругались.

— Да слышала я. Ви кричала, что ему теперь никто не даст, — фыркнула Оливка.

— А может уже не дали, потому он такой злой?

— Слушай, — толкает меня в бок Оливия, — тебе не кажется, что Шекспир писал как раз об этом?

— Дадут или не дадут Дереку? — смотрю на подругу, и мы зажимаем смех ладонями. С этого ублюдка станется выкатить штраф.

Двери кафетерия открываются, голодные студенты атакуют раздаточную стойку.

— Саймон, — подмигивает Оливка и кивает в сторону очереди, а я чувствую как розовеют щеки.

Саймон мне нравится, он привлекательный парень и интересный. Оливка уверена, что он за мной ухаживает, но это не так. Мы друзья. Саймон чем-то напоминает Севку Голика, а я слишком по всем скучаю.

По всем...

— Рыбу, рис и тушеные овощи? — улыбаюсь Саймону, когда подходит его очередь. Тот в ответ кивает и тоже улыбается.

Быстро накладываю еду и протягиваю парню тарелку. Он берется обеими руками, накрывая сверху мои, и смотрит в глаза.

— Может, увидимся сегодня, Мари? Как насчет пробежки? Заодно о дефиле поговорим. Ты уже надумала, будешь принимать участие?

Оливка за спиной хмыкает, игнорю хмыканье и отвечаю торопливо:

— Давай потом, Саймон, ты видишь сколько людей. После смены поговорим. Я слушаю, — обращаюсь к рыжеволосой девушке, и Саймон отходит от раздаточной стойки.

Внезапно воздух сгущается, тяжелеет, дышать тоже становится тяжело. Оборачиваюсь на Оливку, но та с сосредоточенным видом накладывает в тарелку фасоль.

За рыжей подходит компания первокурсниц. Они болтают, оживленно жестикулируя, и я невольно оглядываюсь. Это только у меня такие странные ощущения?

Хочется расстегнуть пуговицу на блузке, но нельзя. Дресс-код в университетской столовой строже чем в люксовом ресторане.

Пока раскладываю по тарелкам хрустящие гренки, невольно вслушиваюсь в разговор.

— А я вчера видела нового капитана нашей футбольной команды, — говорит одна из девочек.

— И как тебе? — живо интересуются подруги.

— Ммм... — она мечтательно закатывает глаза, — девочки, это мечта! Он просто смотрит, а трусики сами с тебя слетают, и ноги сами собой раздвигаются.

— Где ты его видела?

— В спортзале. Пришла на отработку, они с парнями тренировались. Его зовут Кит, я слышала, его так ребята называли.

— А я слышала, что ему какое-то предложение серьезное сделали. Целый год уламывали, он не соглашался. И теперь вдруг согласился.

— Девочки, так может скоро нас ждет футбольная вечеринка?

— Лучше его позвать на неделю новичков, только пусть один приходит.

— Ага, размечталась. Ты попробуй к нему пробиться, Кит девушек меняет каждую неделю.

Вдруг глаза первой девчонки округляются, и она беспомощно лепечет.

— Он здесь. Кит здесь. Мой бог... Прямо за нами стоит. Он что, все слышал?

На автомате поднимаю глаза, мир проворачивается и зависает под другим углом. Неправильным, неудобным.

Кровь приливает к лицу, стучит в висках молоточками, пульсацией отдает в затылке. Сердце проваливается вниз, взлетает и снова проваливается.

Вверх, вниз. Вверх вниз. Вверх вниз.

Из легких улетучивается весь кислород, взамен они заполняются ледяной жижей. Она обжигает, в груди больно и дышать больно.

Руки немеют, пальцы безвольно скользят по гладкой поверхности. Сжимаются, разжимаются, и тарелка со звоном летит на пол.

Не могу ни вдохнуть, ни пошевелиться. Чувствую себя бабочкой, пришпиленной к дощечке, в которую до упора вонзается взглядом тот самый Кит — Никита Топольский.

Он молчит и смотрит. Упирается руками в раздаточную стойку и разносит меня на атомы темно-синими глазами. Холодными. Чужими.

В них нет ни одного проблеска на чувство или эмоцию, все равно какую. Нет ни злости, ни ненависти, ни пренебрежения. Сплошной лед.

Арктический холод.

По позвоночнику ползет ледяная струйка. Хочется обнять себя руками и закрыться от этого обжигающе-равнодушного взгляда.

Точно так он смотрел, когда я пришла к нему в ночной клуб «Пигмалион». Хотела поговорить, объясниться. Я летала в небесах и верила, что в нашей размолвке виноваты недопонимание и недосказанность.

Оказалось, что я просто идиотка. Никита Топольский в два счета вернул меня на землю.

После этого мы не виделись два года, у нас у каждого своя жизнь. Никита богатый наследник двух состоятельных семей. Он живет в свое удовольствие и ни в чем себе не отказывает. Я знаю это от его отца, Андрея Топольского.

И два года назад ему было точно так же наплевать на меня, как и сейчас.

Вдох. Выдох.

Я никто для него. Пустое место. Полный ноль.

А полный ноль не может умирать от того, что на него смотрят с холодным равнодушием. Пустому месту тем более безразлично.

Осталось где-то взять силы и разорвать этот гипнотический зрительный контакт. Сглатываю скопившуюся слюну, разбегаюсь и прыгаю в бездну. Понятия не имею, почему, но мой голос звучит ровно и выдержано:

— Здравствуй, Никита. Выбирай быстрее или пропусти тех, кто определился. Ты всех задерживаешь.

Я не собираюсь делать вид, будто мы незнакомы. Моя мама замужем за его отцом, у нас теперь есть общий брат, Максим. Ему только год, но он уже вылитый Топольский. Если случайно станет известно, что мы сводные, мы оба будем выглядеть глупо.

А так мы сводные, которые живут в параллельных мирах и никогда не пересекаются. Это проще и понятнее.

Никита медленно выпрямляется, уголки губ изгибаются в усмешке, в глубине глаз появляется незнакомый блеск.

Это его новый апгрейд, я не помню такого Никиту. И мое плохое зрение здесь ни при чем. После операции на глазах зрение полностью восстановилось.

— Я выбрал, — медленно отвечает Ник, а я всеми силами стараюсь унять мелкую дрожь, вызванную вибрациями его голоса. — Двойной эспрессо.

— Кофе в автомате, автомат у тебя за спиной. Напитки все делают себе сами, — плавно веду рукой по воздуху. Пусть думает, что я показываю на автомат, хотя на самом деле я отгоняю призраки прошлого.

Из-за Никиты на раздаче образовался настоящий затор, а скоро закончится перерыв. Чтобы все успели пообедать, нам с Оливкой придется работать вдвое быстрее.

Но Топольского мало волнуют проблемы других. Он размазывает глазами мои губы, а его низкий голос впечатывает меня в пол:

— Хочу, чтобы ты сделала.

Его слова звучат слишком двусмысленно, хочется ответить достойно, но сейчас меня хватает лишь на то, чтобы мотнуть головой.

— Я не делаю кофе.

— Так я и не о кофе, — Никита говорит негромко, но я его слышу.

Услышала бы, даже если бы он только подумал.

— Кит, хочешь я тебе сделаю? — из-за плеча Топольского выглядывает его поклонница со слетающими трусами.

Она смотрит на Никиту затуманенными глазами, полными восторга и обожания, и облизывает губы. Топольский разворачивается, окидывает ее оценивающим взглядом. Затем переводит глаза на меня, и мне хочется прикрыться.

Один из парней, которые пришли с Никитой, толкает его в плечо.

— Не тупи, Кит. Эта малышка со вчерашнего вечера тебя клеит, а с Мари ты только время потратишь зря. Она же недотрога, ни с кем не мутит.

— Даже так? — Топольский насмешливо приподнимает бровь. — Недотрога, серьезно? Скажи еще, что она целка, Джас.

Я растерянно моргаю, не знаю что ответить. Краска бросается в лицо — я не привыкла, чтобы меня обсуждали, делая вид, что я слепая и глухая. Приятель Никиты пожимает плечами.

— Я не проверял.

Лицо Топольского становится непроницаемым, но в глазах закипает ярость.

— Ладно, пойдем, Джаспер, — он поворачивается к девушке: — Приноси кофе после лекций на стадион, заодно отсосешь мне, пока я буду его пить.

Разворачивается и врезается плечом в толпу. Парни переглядываются и следуют за ним к выходу.

— Мне фасоль и бекон, — слышу как сквозь вату, и мне требуется некоторое время, чтобы понять, где все это брать.

***

Уже час ночи, а я лежу с открытыми глазами и разглядываю темный потолок. Оливка давно сопит, обняв подушку, мне даже завидно. Время для сна у нас не так много.

С утра лекции, потом отработка на раздаче в кафетерии, на вечер я еще записалась на подработку в раздевалках. Если не высплюсь, буду пугать сокурсников покрасневшими глазами и засыпать на ходу.

Но уснуть не получается. Стоит закрыть глаза, передо мной встает чужое, холодное лицо Никиты, и сон моментально улетучивается.

Из головы не идут грязные слова, сказанные девушке. Когда Ник успел стать таким — жестким, грубым, циничным? Если бы я не видела своими глазами, не поверила бы. Я помню совсем другого Никиту. Моего.

Мы с ним целовались в его машине, и он изо всех сил сдерживался. Ему было трудно, точно так же как и мне.

Настойчивые руки ползли под платье, под футболку, я их останавливала и просила Никиту так не делать. Не потому что я ледышка или недотрога, как меня называют в университете.

Никита первый парень, с которым я испытала желание. Первый и единственный. С ним мое тело узнало, что такое возбуждение и определило мои самые уязвимые точки.

Мы с ним только целовались, а они сами начинали гореть и требовать прикосновений. Даже сейчас стоит вспомнить его крепкие, горячие губы, меня тут же пробирает до дрожи в коленях.

Я не ломалась, мне до безумия хотелось позволить ему больше, чем поцелуи. Но я знала, что потом сама не смогу остановиться, а тем более не сумею остановить его.

Наши отношения с самого начала были под запретом. Нам и целоваться было нельзя, потому что Андрей Топольский мог оказаться моим отцом. Но у меня не хватало сил совсем отказаться от Никиты.

Зато ничего не помешало ему отказаться от меня.

Обхватываю себя руками. Теперь мне холодно, хотя в комнате довольно тепло и даже жарко. Я не знаю в точности, что произошло. Между нами были чувства, и не только с моей стороны. Это было настоящее помешательство, одно время Никита даже предлагал уехать, начать жить вместе.

Мне казалось, у нас на двоих одно сердце. Одна нервная система. Одно дыхание. И я до сих пор не могу понять, с какого момента все это закончилось. Что стало точкой финального отсчета, в конце которого мы с Никитой Топольским стали друг другу чужими.

Прокручиваю в памяти события двухлетней давности.

Последние минуты перед взрывом. Это «мой» Никита сдержано и невозмутимо пробовал договориться с помешавшимся на мести Грачевым. Ублюдком, который решил устроить в нашем лицее «колумбайн».

Договориться не получилось ни у него, ни у Андрея, ни у Шведова, моего настоящего отца. Грачев взорвал гранату, и меня собой накрыл Андрей Топольский. Мы никогда об этом не говорили, но я точно знаю — в тот момент он был уверен, что я его дочь. И таким образом надеялся искупить вину перед мамой.

Я больше месяца пролежала в больнице. Никита, который дежурил возле меня в палате после реанимации и вытирал слезы на моих щеках тоже был еще тем, «моим» Ником.

Я ничего не видела из-за повязки, но чувствовала себя в безопасности потому что все это время он был рядом со мной.