Что-то было не так, что-то было неправильно.
Подойдя еще ближе, я убрала с постамента засохшие цветы и положила новые, купленные по дороге. Прикоснулась пальцами к выгравированной в мраморе надписи, подняла голову, чтобы по обыкновению заглянуть плачущему ангелу в лицо и… обомлела. У стати, склонившей голову к раскрытым на уровне груди ладоням не было самого главного!
Не было лица!
На его месте имелась лишь гладкая отполированная до зеркального блеска поверхность. Как будто злой колдун взмахнул волшебной кистью и стер все человеческие очертания с того, что было лицом памятника.
– Что за…, – пробормотала я себе под нос, в ужасе отступая назад.
– Да, действительно, как-то мрачновато, – проговорили позади меня.
– Аааа! – заорала я, одновременно словно бешенный страус в один большой прыжок отскакивая в сторону, ожидая увидеть позади себя как минимум человека, как максимум – лавкрафтовское чудище из параллельного мира.
Но… не увидела.
Не увидела ничего, кроме достаточно упитанного рыжего кота, глядящего на меня снизу-вверх своим одним глазом. Второй у животного отсутствовал, что с учетом хитрого выражения на усатой морде наводило на ассоциации с пиратом.
«Кот-пират, серьезно?» – спросила я у своей фантазии.
Фантазия пожала плечами и удалилась за кулисы.
– Фух, – громко выдохнула я, хватаясь за вдруг разболевшийся бок.
– Ты чего разоралась? – спросил тот же голос.
– Да твою ж прабабушку! – взвизгнула я, вновь изобразив из себя приму-балерину, вот только сделать шпагат в прыжке не получилось. Правда, практически получилось на земле, потому что приземлилась я очень неудачно – на коленки попой кверху с разъезжающимися в разные стороны конечностями.
– Долго скакать будешь? – вновь насмешливо поинтересовался голос, а я вскочила и завертелась на месте, пытаясь увидеть говорящего. – Ты чего пляшешь?
И вот в последних его словах мне почудилось нечто странное. Нечто несвойственное человеческой речи.
Медленно развернувшись на месте, я с изумлением уставилась на все еще восседающего на усыпанной опавшими листьями земле кота.
– Ну, что смотришь? – проговорил голос в то время, как пасть кота зашевелилась, а кончик полосатого хвоста задергался. – Понравился? Я красавчик, да. Знаешь, сколько кошечек я по весне…
– Ты разговариваешь? – громко прошептала я. Зачем шептала – понятия не имею, может быть, побоялась спугнуть свой собственный глюк?
– А ты не очень быстро соображаешь, да? – заметил голос и одновременно с этим клыкастая пасть раскрылась и снова закрылась. А само животное склонило треугольную голову на бок и взглянуло на меня… с сожалением. Докатилась, меня жалеет моя собственная галлюцинация, явившаяся ко мне в образе приблудного кладбищенского кота.
– Не надо на меня так смотреть, – ворчливо заявил кот, отреагировав, очевидно, на мои круглые перепуганные глаза. И, гордо задрав хвост, он поднял свою упитанную пушистую пятую точку с земли, после чего гордо прошествовал мимо, чтобы легко и изящно вспрыгнуть на ограду соседней могилы. – Я настоящий, а у тебя – не поплыли мозги.
– Ага, – согласилась я и потянулась к лежащей на дорожке ветке.
– Эй, эй, эй! – завопил одноглазый и стремительно перескочил с оградки на надгробный камень, который та окружала по периметру. – Ты чего это удумала?
– Удумала прогнать одно назойливое болтливое привидение, – пробормотала я и, схватившись за палку, зашвырнула её в кота, не особо целясь.
