Слух пошёл по земле, полетела молва, начали поговаривать, шептаться между собой люди, передавать из уст в уста, что воды реки не простые, что, мол, пополнены они горючими слезами пропавшей Белокурихи. А люди все знают, от их внимательных взглядов и самых смелых догадок ничего не утаишь. И люди точно знают, что бедная Белокуриха и вправду плакала очень горько и отчаянно, так как она слыла личностью с большим, чистым, искренним, очень ранимым сердцем и если любила, то всей нежной женской душой, всем существом, а уж если плакала, то тоже не жалея очей.
Рыдала Белокуриха, утирая слезы своими косами, пропитывая их солеными ручьями, которые, впитываясь в волосы, вытравили с них шелковистый блеск, сделав их жёсткими и седыми.
Дух Гор, наблюдая за ней, был удивлён огромной человеческой выносливости, спрятанной в хрупком изящном теле Белокурихи. И в контраст этому настолько Гор изумился её женственности, когда, в очередной раз навещая Белокуриху, увидел наведенный порядок в пещере: лежанка из можжевеловых веток, сменила свое место, удобно расположилась в закутке; в плетёной корзинке – собранный урожай; букет огненных листьев в импровизированной вазе, скрученной из коры дерева; огонь, обрамленный камнями-голышами, принял благородный вид домашнего очага. И рассыпавшиеся на худых выступающих женских ключицах многослойные ряды алеющих рябиновых бусин, и Белокуриха искренне улыбалась, будто совсем ее Душа никогда ранее не ощущала боли.
Гор тоже улыбнулся, не понимая, почему вдруг улыбается и светится от счастья Белокуриха, сияют синими сапфирами ее глаза, будто её Душа поет.
А так было потому, что боль, наслаиваясь на боль изо дня в день, заполнила ее так, что не осталось больше ничему места. И тогда, когда её стало очень много, Белокуриха перестала ее чувствовать. Тогда боль медленно, вместе с крупными каплями соленых слез стала покидать её, освобождая внутри пространство для счастья. С последней слезой Белокуриха выплакала всю свою боль и улыбнулась сама себе, твердо решив обрести для себя счастье земное, и, счастье женское, которым она еще сумеет поделиться с Гором.
А Гор сразу понял, что это она для него стала наряжаться и лично ему улыбается. И так сильно захотелось Гору обнять ее, прижать, согревая к своей груди и жалеть, утешать ее в горе, ласкать в своих объятьях… И он проникся такой большой симпатией к этой женщине, что не переставая начал думать о ней день и ночь, удерживая прекрасный образ Белокурихи в своем сердце. Он имел желание видеть ее постоянно и, движимый этим внутренним зовом, стал все чаще и чаще навещать ее.
Гор был прав, она действительно наряжалась для него.
Белокурихе хотелось принести хоть что-то в благодарность ему за проявленную заботу о ней, но все, что у неё было в наличии, – это чистая Душа и огромное горячее сердце, способное очень сильно любить.
Белокуриха всегда скучала одна и очень ждала его появления, вялила на огне ягоды, развешивала гроздья по стенам, ставила чашу, оставшуюся из-под винного напитка, на огонь, наполняла её снегом, кидала туда кисти ягод, варила для него вкусный взвар и думала, думала, думала… «Бывает».
Да, у каждого бывает эта тяжесть, груз тревог, переживаний, горечи… и дорога у распутья.
– Нет-нет, только не назад, там пропасть, – шептала она сама себе. – В сторону чужие мысли, в сторону слабость, в сторону людское мнение… Только стук своего сердца, только свой путь. Пусть самый трудный, надо суметь пройти по нему… Даже если злые лица, усмешки и слова как кирпичи… Но там, на этом пути, есть причина для дыхания, и она является смыслом для жизни, а он в тоске по вечному поцелую. Если всегда думать об этом, каждую минуту, каждую секунду, мгновение… во сне, мечтах, надеждах… этот путь действительно обретает смысл!
