В окне стояли господа и откровенно ржали. Барин был хоть и не образованным, но отнюдь не глупым. Мою игру он просчитал на раз. В другом окне барыня подносила платок к глазам, женщина она эмоциональная. А может у неё от смеха слёзы катились. Я взял свой мешок и пошёл на кухню, пора подкрепиться.
Следующим утром пришли отец и дядя Петя.
Я подмигнул крёстному, мол не выдавай меня. Он подмигнул мне в ответ, мол и ты меня. Отец отдал мне мешок и сказал.
– Тут твоя одёжа, сухари, сало и вяленное мясо, на пару недель должно хватить. Вот тебе денег, три рубля на не…пред…, как ты Пётр говорил? Ага вот именно, непредвиденные расходы. Откуда только слов таких мудрёных нахватались? А это – обстоятельство непреодолимой силы. Я как Пахому это вчера выдал, он аж остолбенел, даже ругаться не стал. Только сказал (раз такие обстоятельства – деваться некуда), по-моему, он подумал, что ты помер.
– На свадьбу много наготовили, куда теперь это всё девать?
– А вы поминки устройте! Хи-хи, шучу я. Сделайте проводины. Повеселитесь, здравницы, государыне нашей, по произносите. Покажите всем, что не горе у нас, а радость. Сын уходит служить отечеству. Почётную обязанность выполнять, священный долг!
Ух, аж самого проняло.
Как отгуляли проводины – не знаю, побоялся я отпрашиваться. Ещё напоят и оженят. Батюшка наверняка ведь там присутствовал. Скажет, венчается раб божий Иван рабе божьей Анастасии. И кирдык, конец свободе, здравствуй ревность. Слышал, что песни орали, на балалайке бренчали.
А утром мы двинулись. Офицерик на какой-то кляче, я пешком. Один мешок за спину второй перед собой, на груди. Своя ноша не тянет. А этот подпрапор решил, то ли проверить меня, то ли начал мне сладкую жизнь устраивать. В общем, погнал он свою клячу мелкой рысью. Давай, давай, скорее твой Росинант сдохнет, чем я устану, я парень тренированный.
Пообедали в чистом поле. Конь – это не человек – ему отдыхать надо. Оказалось, что у моего начальника жрачки не было. Дворянин, тонкая натура, о приземлённом не думает. Зато была бутылка настойки, это ему мой барин презентовал (жратвы презентовать не догадался? или это был тонкий расчёт). Я расстелил полотенце, нарезал каравай, сало, положил вяленое мясо, молоко, и предложил офицерику присоединиться. Он не заставил себя уговаривать. Тут же сел и начал хомячить, я от него не отставал. Когда наелись, начальник достал заветную бутылку налил мааленькую глиняную чарку и подал мне. Всё, я его зауважал. Никаких больше офицериков, хоть и про себя, а только, ваше благородие, и Матвей Григорьевич. Выпили, их благородие прямо из горлышка пару глотков сделал, крякнул и сказал.
– Нам, брат, много пить нельзя. Особенно на голодный желудок. Молоды мы с тобой очень. Ну всё собираемся, к вечеру надо быть в Отрадном, там ещё рекруты есть. Ты над ними будешь старший.
Значит, мой пробег был не местью, а просто испытанием. Стою ли я чего-нибудь? Можно ли на меня положиться? Я зауважал командира ещё больше. Хоть и молодой, но не глупый.
К вечеру добрались в большое село. Тут нам надо было «призвать» трёх рекрутов. Местный помещик с моим офицером холодно поздоровался, руки не протянул, кивнул только на сарай.
– Вон там твои.
И ушёл, ни тебе ужина, ни ночлега – сословное общество! «Я богатый ты дурак».
В сарае сидели три человека, связанных!
Офицер поглядел на них, и кивнув на меня сказал.
