Буфер обмена - страница 2

– С остальным я разберусь завтра… хватит с меня…

Вернулась к столбу, и устало привалившись к нему спиной, почти «сползла» на ковёр, который оказался довольно мягким. С облегчением, стащила с ног слегка влажные растоптанные туфли на невысокой платформе. Пододвинула поближе несколько подушек и, обняв одну из них, улеглась, почти сразу проваливаясь в исцеляющую пропасть сна…

СОН 1-й и пробуждение 1-е.

Ей почему-то снилось раннее детство, которое, надо отметить (для читателей), проходило в эпоху «застоя строительства социализма», в 70-е. Снились первые неясные впечатления и запомнившиеся образы. Для неё особенные, из-за того, что возможно, «первые».

Вот она лежит в коляске, из которой виден небольшой кусочек улицы между двухэтажками и двор, где колышется на верёвках сохнущее бельё. Где-то в ногах позвякивают молочные бутылочки. Это старшая сестра Лида, которой всего шесть лет, везёт её на прогулку. Подробностей малышка, конечно, тогда не осознавала, только образы, которые позже, через несколько лет, сопоставила с рассказами родных, о том, как сестра возила её вполне самостоятельно, через широкую проезжую дорогу на молочную кухню. Лида всегда была смелая и ответственная. Взрослые ей охотно доверяли серьёзные дела, всегда ставили в пример младшей сестре. Девушка, конечно, тоже свою единственную сестру очень любила, хоть иногда они ссорились. Причиной тому, в большинстве случаев, была ревность к родителям: каждой из них казалось, что другую дочь любят сильнее. И, честно говоря, почти всю свою жизнь девочке хотелось быть такой же общительной, жизнерадостной и уверенной в себе, как Лида, но в тоже время она понимала, что слепое подражание тут не поможет. Пытаясь не раз, она ощущала, что тогда, заметно теряется естественность поведения и ещё что-то, очень важное, внутри. Это очень напрягало и вызывало ощущение неправильности. И лишь иногда в общении с малознакомыми, девочка чувствовала себя внутренне «свободной», словно ослаблялась пружина. Но это было так редко, что она сама удивлялась, когда такое происходило. Никто ни в детстве, ни позже в юности не объяснил ей, что быть собой нормально, что все разные и нужно принять свою суть. Индивидуализм всегда подвергался порицанию, так как общество этого никогда не одобряло. И каждый всю жизнь, так или иначе, должен подстраиваться, «ломая» себя, чтобы не «мозолить глаза» системе. Обществу удобнее и спокойнее с теми, кто вписывается. Взрослые девочке часто ставили в пример других детей, помимо сестры, пытаясь скорректировать её поведение, так что подсознание выдавало очевидное:

– «Почему мне надо быть похожей на кого-то другого? Значит со мной что-то не так?..»

Сон перескочил к следующему эпизоду, как бабушка Софа вместе со своей сестрой моют малышку в ванне и о чём-то между собой спорят. Мама позже утверждала, называя ее выдумщицей, что вспомнить этого девушка не могла, так как ей тогда был всего годик. Никто почему-то не верил, что она помнит. Но, тем летом, мама, папа и сестра Лида ездили к морю, а младшую дочку оставляли с бабушкой Софией и одной из её сестёр.

О том, как ходила в детский сад, с трёх до четырёх лет, пока не переехали на новую квартиру в заречном районе, девочка помнила смутно. Наверно потому, что терпеть его не могла, хотя воспитатели её хвалили постоянно, потому что тихоня не доставляла им лишних хлопот, и ещё ласково называли «пироженкой». Но почему-то звучало фальшиво. В то время, девочка была болезненно застенчивой, и очень хорошенькой внешне: крупные локоны белоснежных слегка пушистых волос (но жидковатых пока не обрили наголо в три года, чтоб гуще росли) создавали воздушность (наверно, отсюда «пироженка»), яркие желто-зелёные глаза с длинными ресницами, красивые платьица и прочее. Дома её все ласкали и опекали, особенно бабушка и мама, можно сказать слишком «тряслись», потому что