– Ну, что ты там наковырял про меня?
Олеша после любовной сцены стал не такой решительный и однозначный в сужденьях и сказал ей как можно спокойнее и деликатнее:
– Ты живешь с начальником уголовного розыска и изменяешь ему со мной, это нехорошо. И «мерседес» этот, в котором мы предаемся утехам, принадлежит ему, это вдвойне нехорошо. И даже полицейская фуражка его, которую ты накрыла своим плащом, лежит на заднем сиденье.
– А, вот ты откуда узнал про меня, через машину. Ну во-первых, не живу, а жила. Я тебе говорила, что мой бывший сидит сейчас в тюрьме. А во-вторых, я свободный человек, с кем хочу, с тем и живу. Машиной он со мной рассчитался за все свои издевательства надо мной, садюга, чтобы я молчала на суде и не говорила против него ничего лишнего. А фуражку я его вожу, чтобы менты меньше приставали.
– Мне сказали, что его скоро выпустят, и тогда он предъявит свои права на тебя, – осторожно заметил Олеша, ревниво тараща на нее глаза.
– Да пошел он в жопу! Успокойся, мой Отелло, я не его собственность и ничем ему не обязана. Да этому Чокеру всё равно, с кем жить, кого зацепит по пьянке, с тем и развлекается. Одним словом, грубый мужик и насильник. А ты у меня ласковый, как щенок, и мурлычешь, как котенок, – похвалила его Ленка, ероша волосы у него на голове.
– А почему Чокер, фамилия у него такая, что ли? – уже миролюбиво спросил он у Ленки.
– Нет, это кличка, которую ему дали местные бандиты. Производная от «чокеровщик» – это рабочий по зацепке тросом спиленных стволов деревьев для вытаскивания их из леса трелевочным трактором, кажется. За его волчью способность – если уцепится в кого-нибудь, то пока все деньги не вытянет из него или не посадит, не отстанет.
– А, весьма забавно. Теперь понятно, почему ты мне шептала на ухо в порыве страсти: «Давай, Чока, давай», – сказал Олеша, надув губы от ревнивых чувств, и липкий холодок пробежал у него по спине.
– Прости, пожалуйста, – виновато покосилась она на партнера. – Я в таком состоянии почти теряю сознание и всякую ерунду могу наговорить.
Через полчаса Ленка опять отвезла его в город и высадила возле центрального универмага.
– Для безопасности, – туманно объяснила она и сразу умчалась куда-то.
«Вот влип», – думал Олеша, идя домой. – И что теперь делать? Не буду ей звонить», – решил он. – Может, забудет про меня».
Но не прошло и трех дней, как Олеше вновь захотелось увидеть Ленку, тем более до выхода в рейс оставалось совсем немного времени и еще раз перед уходом предаться с ней любовным утехам, чтобы было о чем вспоминать там, в море. Однако Ленка опередила его сама, позвонив:
– Привет, мой ревнивый Пупсик, – как обычно, весело сказала она, – вылезай из своей берлоги, я за тобой сейчас заеду.
Олеша радостно сбежал к подъезду и запрыгнул в уже поджидающий его «мерседес». Ленка сидела за рулем в строгом черном платье, раскрашенная, с серьгами-кольцами и накрученной локонами прической.
– Ты куда так вырядилась? Прямо красавица.
– Да? Мне идет? Правда? – заулыбалась она, и, не дождавшись ответа, продолжила. – Мама на субботу и воскресенье уехала со своим молодым хахалем отдыхать на море и попросила меня присмотреть за санаторием здесь, на окраине города. Она там директор. Поехали вместе, повеселимся по полной, а?
– Поехали, а удобно будет?
– Удобно. Они всегда мне рады, я не такая строгая, как моя мать.
Санаторий был расположен в лесной зоне и имел вид старинного графского особняка. Здесь отдыхали еще с советских времен: служители культуры, художники, писатели и прочие мастера-затейники – организаторы массовых мероприятий. Поэтому снаружи особняк выглядел ухоженным и богатым. Красивые узорчатые ворота сразу услужливо распахнулись, как только «мерседес» подъехал – видимо, ее все тут знали. Ленка подогнала машину к самому парадному входу и величаво вышла. Слегка покачиваясь на высоких каблуках туфлей, она проследовала в фойе, приказав Олеше следовать за ней. Две девушки на ресепшне сразу замолкли, как только она вошла, и вытянули руки по швам.
