Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, всё ещё слезами памяти всплывало в его глазах…
Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить след печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай.
Арсений возвращался в свою комнату после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.
– Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, – толкнул его под зад ногой Пышка. – Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.
Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени, терпеливо снося издевательства.
– Ну-ка проси прощения у мальчика, – схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.
– Проучите этого тоже! – со злостью выпалил Пышка.
Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные, испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.
– Пышка, тебе никак неймётся, – сгрёб того за волосы Арсений. – Если ты такой смелый, давай один на один. Могу тебе даже фору дать – ещё двоих из своего кагала прихватить.
– Ну, пошутили мы…
– Этот мальчик – мой друг, и если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно?
– Поня-ятно… – угрюмо в разнобой ответила компания.
– А теперь шурши отсюда! – кивнул Арсений в конец коридора…
– Ну, всё, не плачь. Больше они тебя не тронут, – успокоил он мальчика. – Ты новенький?..
– Угу…
– Как тебя звать?
– Серёжа… – посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.
– А фамилия?
– Егоров…
– Почему они тебя хромоножкой обзывали?
– У меня ножка одна больная…
– А что с ней?..
– Мама меня маленького уронила – пьяная была.
– Ну, а в больницу?..
– Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло, так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а когда меня в больнице осматривали, сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.
– А родные у тебя есть, где твой отец?
– Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, где мой папа и кто он? «А я откуда знаю, кто твой отец и тем более, где он сейчас», – ответила она.
– Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно – вот и простудилась, наверное, Анюта.
– И что же, не могли вылечить? – участливо спросил Арсений.
– А кто бы этим занимался: маме было не до того, а я что мог сделать? Девять лет было, водички подать да покормить, если что найду. Вот и лишили её родительских прав, а меня – сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.
– Сколько тебе лет?
– Десять…
– А мне скоро двенадцать – Арсений Ковалёв. У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же высокая температура, только не знаю отчего… Пойдём-ка со мной…
Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок – красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.
– Вот это моя сестрёнка Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, – остановил он печальный взгляд на своём творчестве.
