Мне показалось, что это забавная шутка. Кто же знал, что она станет пророчеством?!
Прожила я после этого, к сожалению, недолго, а если быть точной, то минут десять. Стоило мне выйти из притона и пройти каких-то сто метров, как пуля моих бывших «друзей» всё-таки догнала меня. Уж не знаю, чем я им помешала, но они решили от меня избавиться.
Но это ещё полбеды. Угадайте, что мне сказали там, наверху, когда я захотела снова стать человеком?! Правильно: держи карман шире! За тобой, говорят, висит должок, и пока ты его не вернёшь, никакого тебе больше человеческого тела – будешь тем самым, кем пообещала.
И вот я в этом уродском тесном туловище, которое мне жутко давит и жмёт, несусь через весь город за горе-комиссаром, а он опять прёт как танк, на верную смерть и, как всегда, ничего не подозревает.
А ещё считает себя хорошим полицейским. Да как бы не так! Я уже чего только не делала – и под ноги ему кидалась, и из-за угла выпрыгивала, и дорогу перебегала – не знаю, как ему еще объяснить: ну не ходи ты туда, да ещё один, без прикрытия! Тебя там ждут, ты не справишься! Звание новое он хочет, геройствовать решил – тоже мне, рэмбо недоделанный!
Нет, ну вы посмотрите на него: идёт прямиком в засаду и даже не замечает наставленной на него пушки… Ну всё, дальше медлить нельзя, придётся идти ва-банк…
Я зажмурила глаза и прыгнула вперёд с истошным мяуканьем.
Я даже не понял, откуда стреляли – только услышал характерный хлопок, и в тот же момент мне на шею с диким визгом рухнуло что-то чёрное и мохнатое – чтобы тут же безжизненным комом скатиться вниз. Я понял, что это засада и, выхватив оружие, бросился в сторону, стараясь не думать о том, что осталось красно-чёрным пятном лежать на асфальте…
Пронзительно выли сирены. Их было жутко много – казалось, сотня или две. Всё-таки пуля в кошачьем теле ощущается гораздо острее, чем в человеческом. Не могу даже мяукнуть – кажется, боль заполнила меня всю до краёв, перекрыла кислород. Но так даже лучше. Я отдала долг и, значит, теперь свободна. Да ведь, комиссар? Ну что ты на меня так смотришь?..
Она лежала у меня на коленях, облезлая и тощая, истекающая кровью, с рваной раной на животе – странная кошка, зачем-то поймавшая на себя предназначавшуюся мне пулю. Чёрные лапы и хвост безжизненно повисли, но правый глаз чуть приоткрыт и смотрел совсем по-человечески, будто хотел сказать…
Ну, что ты тупишь, комиссар? Возьми свой пистолет и пристрели меня, ты же видишь – я мучаюсь. Хоть здесь не будь лузером, помоги девушке умереть. Мамочки, как больно…
Кажется, сознание оставило меня, и я уже было возрадовалась скорому освобождению, но напрасно. Открыв глаза, я по-прежнему обнаружила себя раненой кошкой, лежащей на каком-то длинном столе, а чьи-то руки в перчатках бесцеремонно копались в моём брюхе.
– Повезло, – услышала я. – Жизненно важные органы не задеты. Сейчас пулю вытащим, зашьём – и будет как новенькая. Это же ваша?..
И знакомый голос подтвердил:
– Моя.
Э-э-э, подожди, мужик! Ты что, шутишь?! Ну зачем тебе тощая, облезлая, подстреленная кошка? И на кой чёрт мне быть твоей кошкой, если я хочу быть человеком! Эй, слышишь, мы так не договаривались!.. Ну ты и придурок, комиссар, как всегда, ничего не понял…
По мотивам песни Маши Ржевской «Когда я стану кошкой».
