– Её вчера чуть не изнасиловали прямо у школы. Сдурел, что ли, оставлять девчонку одну?
Яну лукавить было ни к чему, он откровенно беспокоился за неё.
– Она с подругами, – Сеня недовольно отобрал своё плечо и фыркнул. – Хуже папаши. Мы с ней встретимся вечером.
– Ладно, – остыл Ян.
С подругами. Всё в порядке, девчонки должны держаться стайкой.
Арсений строго высматривал что-то в Касе. Состряпал недовольную гримасу:
– Запал, что ли, так сильно?
– Да… я не знаю. Но на день рождения приду.
Обычно пацаны стеснялись своих чувств, но у Бульдогов был Пилотка, который вообще ничего не стеснялся, и чувств тоже, выражать их умел, мог даже разрыдаться, если женщина не дала любви. А когда такой кадр рядом, точно не будешь рдеть, когда тебя спрашивают о сокровенном.
– Правда, ты среди девчонок будешь единственный парень.
Скрытая насмешка Сени не сильно задела.
– Но ты же не бросишь друга? – с оттенком иронии, как вызов, бросил и в глаза другу посмотрел.
– Лерка меня грохнет, если застукает в обществе девятиклассниц, – по секрету доложил Арсений, – у них дикая конкуренция, и они на ножах.
– О-па, – опешил Ян. – Я не знал.
– Но я приду, – в глазах Арсения блеснул азартный огонёк. Сеня рассмеялся. – Мамка велела быть. Так что будем с тобой в малине весь вечер.
Ян пожал ему руку и пошёл своей дорогой, ухмыляясь. Так всё хорошо складывалось. Вот Сеня не бросит одного.
А на выходе со школы встретил Вштыря. У того на голове капюшон, руки не в карманах, а на груди сложены. Перекатывался с носка на пятку. Задумчиво смотрел на молодые липы, которые все в золоте стояли. Он пришибленный, философ. Одухотворённый… Вштырь, одним словом. Посмотрел куда-то в небо. Спрашивать у него, почему не пошёл на тренировку, смысла не было, он не любил физру совсем. При этом парень быстрый и ловкий, поэтому брали с собой, бегал отлично.
– Ты у Грини и резинку стыбзил, – усмехнулся Вштырь, узкие губы скривил. – И спичку теперь жуёшь постоянно.
– Я ещё и ругаюсь, как он, – усмехнулся Ян.
– Смотри, в церковь ходить начнёшь.
– И? Что там в этой церкви противопоказанного? – Ян не очень любил, когда его тренера задевали.
– Воровство – смертный грех.
– Да пофиг, – хмыкнул Ян. – Ты лучше скажи, какого хрена Федя решил цыгана с собой взять.
– Мишка-цыган и высмотрел туристов. Сказал, там реальный кабан на джипе ездит, поэтому всемером идём. Я не знаю, что за дела у Феди с этим Мишкой цыганом, но я в табор ни ногой больше. А мне Русинда мозг целый час имела, – неторопливым, напевным тоном похвастался Вштырь.
– Что ты опять сделал? – усмехнулся Ян. – Не полюбил Пушкина, не понял Гоголя?
– Я тебя сегодня не узнаю, что такое весёлый? Влюбился в девочку Асю?
– Ага, прямо втюрился, – буркнул Ян и отвернулся, уже хотел уйти.
– Я написал сочинение мелким шрифтом на всю тетрадь. Она мне пятёрок поставила. Тебе не понять, тебя на один лист печатным текстом с трудом хватило. Русинда решила, что я должен стать филологом.
– Она не спросила, что такое забористое ты употребил перед этим сочинением? – неожиданно рассмеялся Касьян.
– Каса, ты меня пугаешь, у тебя зубы светятся белизной, специально, что ли отбеливал? Пошли к Пилотке, у него сегодня жена пироги печёт… А я, наверно, на Русинде женюсь.
Ян заржал как конь, загибаясь и закидывая голову к небу. Это так повеселило, что его раскатистый хохот привлёк внимание начальных классов, с которыми занимался Владимир Амосович.
