Читать онлайн Татьяна Анина - (не) фиктивный муж

1. Пролог

Аннотация: Мою беременную подругу бросил парень. Она решилась оформить фиктивный брак за деньги. Я её понимаю...  Не понимаю, почему печать оказалась в моем паспорте, и незнакомый мужик поселился в моей квартире?!

Пролог

Всё неправильно. Это ноги должны быть в тепле, а голова в холоде. А я чувствую, что голову печёт, а ноги ледяные.

Немного мутит, кружит. Глаза не открываются с первого раза. С трудом разлепляю правый. Вижу чёрный мех. Лезет в глаз и нос. Сквозь него просматривается потемневшая фанера прямо передо мной. На ней красная надпись: «Сортавальский МЛК 1991 год, цена 35 рублей».

Всё становится ясно.

Я в безопасности, потому что такая мебель водится только на квартире мадам Курочкиной Аллы. Значит, я у неё проснулась. Рука с трудом поднимается. Ощупываю голову. Спала в шапке-ушанке, поэтому голова вспотела и плохо слышу. Стянув шапку, охаю.

Сразу слышу храп совсем рядом.

Я под стулом, стул под столом, под столом ещё спит пан Паргачевский. Лежит на спине, как в гробу, руки на груди сложены. Он молодец, знает себя, поэтому дорогой костюм тысяч за двести не мнётся. И воротничок белой рубахи светится в полутьме у пола — чистый, накрахмаленный.

Артём Паргачевский выглядит странно. Губы алой помадой накрашены, веки сливов-синими тенями обведены. Не замечала за ним таких странностей. Но вчера мы, мягко сказать, перебрали...

Пытаюсь вспомнить, с чего всё началось. Пан защитил диплом. Он у нас экономист. В этот же день Тимофей Кулаков получал диплом — тот юрист. И Курочкина отмечала годовщину брака. И я по случайности узнала, что мой парень мне изменяет. Всё так славно сложилось, что начали в десять утра... Дальше ничего не помню.

Вылезаю из-под стула. Старюсь тихо, чтобы не задеть Артёма. Думаю, его всё-таки надо разбудить, но взгляд впивается в его безмятежное опухшее лицо. И до меня доходит, что это не косметика его так разукрасила. А чей-то кулак. Пан у нас избит и пока не знает об этом. Он очень богатого папы сынок, поэтому не хочу ему портить утро. Пусть сам осознает, что натворил.

С кряхтением встаю на четвереньки. Опускаю голову, чтобы посмотреть, всё ли в порядке. Джинсы, лёгкий свитер когда-то нежно-сиреневого цвета. Я — молодец, не пустилась во все тяжкие. Только в часть из них. Делаю два шага. Передние конечности передвигаются резвее задних.

С хрустом в шее поворачиваю голову вправо. Там шестнадцать голых ног. Диван разложен, но гости легли не вдоль, а поперёк. Влезло восемь человек, и легли так мило: мальчик-девочка, мальчик-девочка. Грязные волосатые ноги — чёрные пятки и педикюр. И все под одной простыней.

Тяжко вздыхаю, поворачиваю голову влево. В чёрном мотоциклетном шлеме, кожаных штанах, косухе и сапогах-казаках спит байкер Миша. Стекло шлема запотело, «ездуна» не видать. Кругом валяются окурки, банки, пустые бутылки, упаковки из-под чипсов.

Я медленно доползаю до двери. Она открыта. Но за ней виднеются тонкие длинные ноги в порванных чулках, которые сплелись с волосатыми ручищами. Из чистого любопытства заглядываю за дверь. Госпожа Курочкина спит в неестественной развратной позе, скрутившись со своим брутальным лохматым мужем в единое целое. И непонятно, откуда у Аллы Курочкиной растут ноги. Если из ушей, то из чьих?
По косяку поднимаюсь, как вырастаю, — медленно, покачиваясь.
Встаю, заглядываю в темень коридора. Там вдоль стен, как бомжи на вокзале, спят какие-то люди.

Мяукая, обтирается об них серый котик Мурзик. Заметив живого человека, кидается ко мне, как к родной. Ведёт меня, управляет мной.

На кухню. 

Я даже ему доброго слова сказать не могу, потому что в голове летает перекати-поле, издаёт звуки пустых бутылок, катающихся полу. Во рту выжженная пустыня. На глазах пелена. В маленькую комнату не рискую заглядывать. Иду по мрачному коридору. Иду долго. Останавливаюсь на подходе к прихожей, задумчиво смотрю на дверь в санузел. 

Вспоминаю.

Санузел был напрямую связан с попойкой.

Точно!

В ванной мы делали Оливье перед тем, как пришли гости. Я привезла с собой две пластиковые бочки с варёной картошкой, солёными огурцами. Высыпали всё в ванну, накрошили колбасы, залили майонезом и бегали весь день в санузел за закуской.
Захожу в ванную комнату, включаю свет. В ванне на последнем слое салата спит сын депутата, Тимофей Кулаков. В костюме и белой рубахе, как пан Паргачевский. Рот открыт, и при каждом вдохе к нему на губы заваливается зелёная горошина. Я подхожу к старой раковине, включаю кран.

Трубы подозрительно гудят. Кран плюётся ржавчиной, шевелится Кулаков мордой в салате.

— Маркуш, — хрипит в мою сторону Тимофей. Вода в кране пошла вполне прозрачная, и я жадно припала к струе ртом. А потом и всем лицом, и частью своих белых волос.

Полегчало.

Я, раскрывши рот, откидываю свои светлые волосы назад и вижу отражение в зеркале. Оно напоминает плохую ксерокопию моего паспорта. Но хотя бы без сюрпризов. Отекла, косметика поплыла. Пана Паргачевского ждёт сюрприз.
 

— Маркуш, — снова жалобно скулит Тимофей Кулаков и хватается мозолистой рукой за край ванны. Кулаки разбиты, и я даже представляю, об чьё лицо. — Я пропитался твоим Оливье.

— Теперь это твой Оливье. Ты его пометил. — Начинаю смывать косметику с лица. У мадам Курочкиной из лучших средств для снятия макияж — кусок хозяйственного мыла. Я знаю, что у неё есть настоящая косметика, но когда гости в доме, она всё прячет. Кулаков ревёт, как медведь, вываливается из ванной.

— Твой вид оставляет жевать лучшего, — замечаю я. — Ты давай, одежду смени, а то папа на порог не пустит.

Тимофей характеризует ситуацию нелитературными словами. Встаёт к моей спине своей пропитавшейся майонезом спиной и пристраивается к унитазу.

— Куля, — начинаю вспоминать прошедший день под журчание, — а с чего это нас так развезло?

— Это твоя подруга Янка нас домашним вином угостила, — хрипло отвечает Кулаков.

Янка?

Я набираю номер телефона Янки, выхожу из ванной и направляюсь в кухню, где собираюсь покормить Мурзика.

— Марина, привет, — торопливо кричит в трубку Яна. — Я уже уехала домой. Сменю номер, так что можешь больше не звонить. Спасибо тебе большое, что вы вчера собрали с друзьями мне денег. Я очень благодарна вам.

Теперь я поняла, почему мы еду не заказали, а сами решили готовить. Деньги отдали брошенной беременной Янке, и мне страшно представить, сколько могли насобирать такие золотые детки, как мы. Яна едет покупать квартиру и машину?

— Свидетельство о праве собственности на твою квартиру я кинула тебе в почтовый ящик, — продолжает говорить Яна.

— Что?! — пытаюсь быстро прийти в себя. — Откуда оно у тебя?

— Ты прописала у себя Оскара. Я очень тебе благодарна...

— Ты уже благодарила. Кого прописала? Это временная прописка?

— Да. На полгода.

Облегчённо выдыхаю. Кажется, пьянка обошлась малой кровью...

2. 1

1

Было у царя три сына, младший — дурак. Мой отец, конечно, не царь, но я, хоть и дочь, по-любому, дурак. Это связано именно с наличием двух старших братьев, которые «удались» да выбились.

Здоровая конкуренция между братьями затмила всё. У них высшее образование, хорошая работа. Две богатые невесты, которые потом стали жёнами. И конкуренция перекинулась на них. У кого больше силикона, у кого дороже туфли. Москва-Питер, Спартак-Зенит, шаверма-шаурма и булочная против булошной.

 А где Марина? А Марина — дурак.

А я считаю, мне повезло, что я родилась в семье последней, и, когда исполнилось пятнадцать, у мамы с остервенелым желанием обучить дитя и выставить в лучшем виде появились внуки.

Учёбу я не тянула. Училась бы хорошо, если б меня не запихали в гимназию с тремя иностранными языками и совершенно ненужным углублением в изучении математики. Собственно, все мои знакомые из золотой молодёжи именно с тех времён и остались в друзьях. А потом я объявила, что поступаю в училище на кондитера. Мать в шоке, внуки плачут, отец негодует, невестки хихикают, братья усмехаются.

Училище приподняло завесу в иной мир, где не пьют шампанское и не ходят в брендовых джинсах. Там у меня случилась первая любовь, вторая и третья. Первые пьянки, драки и попадание в обезьянник. И Яна там тоже случилась.

Яну родители выковыривали из меня насильно, пытались всячески её ампутировать, но она прилипала — поняла, где водятся деньги, и никак не хотела отлепляться.

Отец принял крутые меры. Последний год учёбы я провела практически под домашним арестом. Выгуливать меня имели право только пан Паргачевский, господин Кулаков или мадам Курочкина. Мне грозила учеба по профессии ресторатор, и появился в жизни завидный жених, сын владельца автосалонов, Мстислав Боровой.

На одном из бомондов мои родители имели неосторожность высмеять меня перед гостями. Марина-дурак, но при хорошем воспитании я стану светской львицей. Всё умильно-приторное отношение ко мне взбесило не на шутку. Тогда мне было целых восемнадцать лет. Я собрала спортивную сумку, взяла паспорт и уехала за самостоятельной жизнью к бабушке на север. Была выловлена на Ладожском вокзале и подвержена катастрофическому скандалу.

Я наотрез отказалась возвращаться в семью, заявив, что хочу жить самостоятельно.

Так у меня появилась однокомнатная квартира в центре города и работа в папиной кондитерской прибыльной кафешки.

Никаких карманных расходов.

Самостоятельная жизнь мне понравилась, но денег не хватало. Поэтому я согласилась быть Мстиславу гражданской женой. Если честно, я в него влюбилась и старалась быть паинькой.

Не я одна влюблена в Мстислава, такого приятного стройного молодого мужчину с карими, покрытыми тайной глазами. Поклонницы кружили, как коршуны. Но после того как мой папа Мстиславу нашептал, что в случае моего замужества отпишет на меня кондитерскую и три кафе, неожиданно появились разговоры о свадьбе и даже были куплены обручальные кольца.

Но враг не дремлет. Лиза Тополёва, одна из тех, кто считает, что Марина-дурак недостойна ездить на Мстиславкиной Вольво последней модели, выслала мне вчера утром фото. На них Мстислав в развратной позе с двумя распутными девками в одном из клубов Москвы. Вначале в клубе, потом в ВИП-кабине.

Это был толчок к принятию на грудь Янкиного домашнего вина, которое оказало на меня и друзей странное гипнотическое действие и подвигло пить весь день, закусывая Оливье из ванны.

Вчера было клёво, а сегодня совсем плохо.

***

На работу я пришла как новенькая. Пока шла от дома Курочкиной до кондитерской, проветрилась, освежилась. Выпила кофе из автомата. На работе как самая младшая собрала комплименты. Без косметики выглядела совсем юной. Куда ещё «юней»? Не все знали, что я дочь хозяина сети кафе и кондитерских, поэтому можно было верить добрым словам в мой адрес.

В колпаке, который прятал все мои волосы, в перчатках и халате я после обеда вышла на улицу. Девчонки курили, а я заворожённо смотрела на фото своего благоверного, неверно поступающего.

Боль. Очень сильная, удушливая, с острыми клинками в сердце. Когда пытаешься повзрослеть, выйти на новый уровень. Мечтаешь о семье и себя приводишь в порядок. А тут такое предательство со стороны мужчины, с которым живёшь. Мстислав часто ночевал у меня. Можно сказать, мы уже жили вместе. Привыкли к быту. Я с утра баловала его плюшками, и он млел от вкуса и запаха. Хватал меня к себе в объятия и говорил, что это самое прекрасное утро в его жизни. И каждое утро было прекрасным.