Бумага всё стерпит. Восемнадцать рассказов - страница 4



В выходные, после того, как нас с Гариком застукали, маменька со мной не разговаривала. И слава богу, потому что, я бы точно не удержалась сказать ей всё, что о ней думаю. А после, всю неделю я ходила в школу. По будням мы и раньше с мамой не особо общались, она приходила поздно, у меня уроки. А сейчас меня ещё тётя Клава с пристрастием пасла, по маменькиной просьбе, понятно.

Я очень ждала субботу. Во-первых, в субботу у нас в школе английский день. У нас ведь не простая школа, а «с изучением ряда предметов на английском языке», сюда берут только лучших в городе. Раньше было больше уроков на английском, теперь остались только английская литература, география и технический перевод, всё поставили в субботу, по два урока, как пары в институте, так что суббота у нас – английский день.

Пока мы с маменькой «не разговаривали», я от нечего делать переделала все уроки, включая субботние. На литературу нам задали прочесть и пересказать рассказ О. Генри «The Gift of the Magi». Мне так понравился рассказ о бедных и гордых влюблённых, что я чуть ли не выучила его наизусть. Интересно, у них что, не было родителей, почему они так бедствовали?

А во-вторых, в субботу мы договорились с Гариком опять пойти на Анжелику, теперь уже на вечерний сеанс, а потом он… боже как он загадочно сиял при этих словах: «Ты можешь отпроситься на ночь? У меня для тебя сюрприз…». Да плевала я на «отпроситься»! Было б у кого отпрашиваться! Уйду и всё! Только записку у себя в комнате оставлю: «Не волнуйся. Буду утром».

В субботу в школе я была звездой, я щебетала на инглише как Мерлин Монро, сокрушаясь о бедности нью-йоркских влюблённых прошлого века и восхваляя их пролетарскую независимость, клеймя загнивающий капитализм не хуже ведущего «Международной панорамы» и, кажется, мой английский был бы оценён даже при лондонском дворе, во всяком случае, за этот урок я заработала аж три (!) пятёрки.

В два сорок я была уже дома. И сразу в ванную. У меня сегодня вечером СВИДАНИЕ. Только одна ЕГО фраза за целый день: «Ну, что, в семь-тридцать у кинотеатра Октябрьский?», – но зато сколько она для меня значит!

В пол-четвёртого я начала готовиться. Стрижка короткая, укладки ноль, хорошо, меньше мороки. Лифчик и трусики. Тут выбор небольшой. Собственно, у меня только один «взрослый» комплект, остальное надевать даже в школу стыдно. Колготки есть новые, надену. Платье? …Нет, бриджи с кофточкой. …Нет, всё-таки платье. Платье привлекательней, и снимать легче. От последней мысли я покраснела. Туфли возьму выпускные, чешские лодочки на каблучке. Мама будет ругаться, но ничего, я скажу: «Разносить же надо, чтоб не натёрли, на выпускном всю ночь в них гулять придётся».

Платье и кожаный поясок к нему я красиво разложила на своей кровати. Надела лифчик, трусики и колготки.

Звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Я выглянула из комнаты. Моя и мамина спальни выходят в гостиную, а оттуда видна входная дверь. Дурацкая планировка.

Мама уже открывала. Никогда не спросит: «Кто там?», сразу за дверь хватается. Если б у нас не автоматическая защёлка была, она бы, наверное, вообще двери бы не закрывала. Такая доверчивая, думает в сказке живёт.

На пороге качался дядя Паша, пьяный в жопу. Я остолбенела. Кажется, он своей мерзкой тушей занял всю прихожую и ещё немного гостиной. Он явно что-то хотел сказать, но получалось только мычание. Мутными глазами он водил по маминой фигурке и приподнимал одну руку будто в подтверждение своей пламенной речи, но рука оказывалась такой неподъёмно-тяжёлой и совершала совершенно не те движения, которые от неё требовались. На это даже смотреть было мучительно, а уж как ему было тяжело, бедненькому, наверное…