– Тут все не так просто, – объявила Марго, обнаружив, что машина заперта.
Она извлекла из кармана кусок проволоки, которая некогда была плечиками. Быстрее чем за минуту она вскрыла замок. На меня ее мастерство произвело должное впечатление.
Марго залезла на водительское сиденье и открыла мне пассажирскую дверь.
– Помоги мне, – прошептала она.
Вдвоем мы подняли заднее сиденье. Марго бросила туда рыбину, потом досчитала до трех, мы одновременно выпустили сиденье из рук, и оно раздавило рыбу. Я услышал, с каким жутким звуком лопнули зубаткины кишки. Я позволил себе пофантазировать на тему, как будет пахнуть в джипе после того, как он денек постоит на солнышке, и, признаю, меня охватило настоящее благоговение.
Потом Марго попросила:
– Нарисуй «М» за меня на крыше.
Я раздумывал над этим меньше секунды: кивнув, я взобрался на задний бампер, наклонился и быстро вывел гигантскую «М» на крыше джипа. Я вообще-то плохо отношусь к вандализму. Но еще хуже я отношусь к Лэйси Пембертон – и это пересилило. Я спрыгнул с машины и бросился бежать по темной улице – едва дыша – обратно к минивену. Положив руки на руль, я увидел свой указательный палец – он был синим. Я поднял его, показывая Марго. Она улыбнулась и показала мне свой синий палец, а потом коснулась им моего. Я чувствовал прикосновение ее нежной синей кожи, и мой пульс отказался замедляться.
После довольно длительной паузы Марго сказала:
– Пункт Девятый – в центр.
Было 02:49. Никогда еще в своей жизни я не чувствовал себя таким бодрым.
6
Туристы в деловой центр Орландо никогда не ходят, потому что там ничего нет, только несколько небоскребов, принадлежащих банкам и страховым компаниям. Ночью и по выходным там вообще не бывает людей, разве что ничтожная кучка ничтожно жалких посетителей какого-нибудь ночного клуба. Пока я под руководством Марго вел машину по лабиринту улиц с односторонним движением, я заметил несколько человек, лежащих прямо на тротуаре или сидящих на скамейках, но все они спали. Марго открыла окно, и в машину ворвался тяжелый, теплый воздух – было как-то не по-ночному жарко. Ветер взъерошил ее соломенные волосы, набросил пряди на лицо. Даже несмотря на ее присутствие, среди этих огромных, пустых зданий я чувствовал себя одиноко, как будто наступил конец света, а я один выжил, и мир теперь принадлежит мне, весь этот огромный, бесконечный и волнующий мир – мой, и я – его исследователь.
– Мы просто так что ли катаемся? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила она. – Я пытаюсь найти здание «СанТраста». Оно рядом со «Спаржей».
– А, – я в кои-то веки мог сказать что-то по делу, – это на юге.
Я проехал несколько поворотов, а потом свернул. Марго обрадовалась: перед нами действительно была «Спаржа».
Это, в общем-то, не стебель спаржи, и даже не из спаржи сделано. Это скульптура, жутко похожая на тридцатифутовую спаржу, хотя ее еще сравнивают с:
первое: зеленым стеклянным стеблем какого-то бобового;
второе: абстрактным деревом;
третье: монументом Вашингтона, только стекляннее, зеленее и еще страшнее;
четвертое: зеленым великанским фаллосом зеленого великана.
В общем, на «Башню Света» (официальное название скульптуры) это совершенно непохоже. Я остановился перед стояночным счетчиком и повернулся к Марго. Она смотрела вперед, вникуда, за «Спаржу» – я лишь на миг уловил этот пустой взгляд. И впервые подумал, что с ней может быть что-то не так. Не одно только «мой парень козел», а посерьезней. Мне следовало сказать что-нибудь. Конечно же. Надо было сказать ей сначала одно, потом другое, потом третье. Но я сказал только это:
