Когда же Иса получает Асины письма, он расстраивается и более обычного. Она там жива-здорова, а самое главное, весела и совершенно не нуждается ни в Исе, ни в его меланхолии. Забыв о телеграмме с проклятиями, Иса забирается с ногами на широкий подоконник на лестнице в ФЭКСах и царапает карандашом: «Милая девочка…»
– Менакер, вы наконец-то пишете сценарий?
– Конечно, Григорий… Михайлович, – Иса всегда немного спотыкается на отчестве Козинцева, слишком уж молод его преподаватель, ровесник ученику. Но сама ложь запинок не вызывает. И не ложь это вовсе, потому что Иса готовится и обязательно напишет свой гениальный сценарий. Вот-вот напишет, и тогда все увидят, на что способен маленький Иса.
29/XII 1925 г.
Ленинград
Милая девочка! Только сегодня получил одновременно два твоих письма. Нехорошее впечатление произвели они на меня. Настолько нехорошее, что я целый день ходил мрачнее тучи. Написал за этот мрачный день два больших и злых письма, но, конечно, не послал их тебе, к вечеру одумался и решил временно воздержаться от таких посланий. В ворохе всех этих фокстротов, кавалеров, ресторанов, театров и смены нескольких туалетов за вечер не видно тебя и трудно чувствовать тебя. Мне это больно, я не рассчитывал, что первое твое письмо окажется заурядной газетной хроникой – и все. Не хочу, чтоб это письмо вышло по счету третьим не годным к отправлению. Точка. Больше о письмах ни слова.
Ты пишешь, что боишься там испортиться. Не бойся, Чижик, уже поздно бояться – это мои скромные предположения. Постараюсь придерживаться вашего стиля, милая Ася. Ужасно скучно! Т. е. простите, я хотел сказать бэзззумно весело! В воскресенье был в гостях, и от этого «веселья» заснул сидя у теплой печки.
Вчера был в кино на общественном просмотре кинокартины «Тяжелые годы» в постановке режиссера Разумного. Она о рабочем Петрове, что стал большевиком и участвовал в движении. Его сослали в Сибирь, но после Февральской революции он вернулся домой и теперь в родном городе борется за новый советский строй. Ужасно скучная картина, надо признать. Я бы снял значительно лучше.
Ты пишешь, что решила плыть по течению. Ну, что же! Плыви, авось через два месяца ты и доплывешь через бурный водоворот в спокойные объятия Невы, таким же милым и славным Чижиком, каким ты бросилась в него. Это мое пожелание на Новый год.
Целую родную мордашку, Иса
ЛЮБЛЮ!!! ТОЛЬКО НЕ РЕВЕЛЬСКУЮ РАЗВРАТНИЦУ, А МОЕГО ЧИЖИКА.
29 декабря совсем стало грустно Исе. Провожали Илюшу Трауберга, который на месяц уехал в Харьков. Этот проныра все ж таки университет окончил и теперь искал хорошего места, чтобы на стыке искусства и управления. Предложили вроде бы возглавить какой-то журнал в Харькове, вот поехал присматриваться.
Так что Ленинград начинает потихоньку очищаться от всех грешников. Иса быстро привык называть Петроград Ленинградом, и нравилось ему это название значительно больше, чем Петроград – что-то тяжелоступное, тихоходное. Ленинград ассоциировался не с именем вождя мирового пролетариата, а со льдом, с холодом, с прозрачным морозным облаком и туманным утром.
Проводили Трауберга большой фэксовской компанией, попытались изобразить небольшую пирамиду, забравшись на плечи друг другу, но на платформе было скользко, и все попадали со смехом.
С вокзала зашли к кому-то. Народу много, толку мало. Посидев минут пятнадцать, разошлись по домам.
