– Вот и хорошо, – перебил дядя Рой. – Давно пора приготовить что-нибудь эдакое. Я сам займусь. Немного укропа, немного белого вина… У нас есть вино?
– Нет, – ответила Эдит.
– Это мы исправим. В готовке всегда используй вино, которое планируешь пить, – с серьезным видом сказал он Говарду.
Дверь открылась, и в дом зашла заплаканная Сильвия. Говард рассвирепел, готовый кого-нибудь убить, – например, этого мерзавца Хорька. Он все-таки выдавил улыбку, решив, что не стоит так сразу слетать с катушек даже ради того, чтобы встать на защиту Сильвии.
– В чем дело? – Дядя Рой тоже заметил: что-то не так.
– Мне не хотят продлевать аренду. Придется искать новое место, а на Мэйн-стрит вариантов, похоже, нет.
– Вот ублюдки! – Дядя Рой стукнул кулаком по кухонному столу.
– Рой! – одернула его тетя Эдит.
– Говорят, там будет перепланировка, – сказала Сильвия.
– Что еще за перепланировка такая? – с отвращением переспросил дядя Рой.
– Это когда сносят все хорошее и строят что-то новое и убогое, – вставил Говард. – В моем районе творится то же самое.
– Решение окончательное? – Дядя Рой внимательно посмотрел на Сильвию, явно подозревая, что за всем этим скрывается настоящий заговор. – Кто тебе рассказал, та старушка?
– Нет, Хорек. Сегодня утром, ты как раз проезжал мимо, – обратилась она к Говарду. – Даже хорошо, что ты не остановился, я была совсем не в настроении.
Значит, этот Хорек – владелец помещения? Или помощник владельца? К своему стыду, Говард почувствовал невероятное облегчение. И, пожалуй, радость. Так вот что они обсуждали там, на улице. Хорек – местный Саймон Легри, жестокий рабовладелец из «Хижины дядя Тома», накручивающий на палец кончики светлых усов.
Дядя Рой ходил по комнате взад-вперед с мрачным видом.
– Они переезжают, – сказал он.
– Хватит, Рой. – Тетя Эдит принялась готовить сэндвичи.
Что имеет в виду дядя, кто куда переезжает? Что все это значит?
Рой остановился и, глянув на Говарда, внезапно напустил на себя таинственный вид, точно мистер Джиммерс.
– Ты как насчет рыбалки? – спросил он.
Пока Сильвия и Эдит перекусывали сэндвичами, дядя Рой пребывал в глубокой задумчивости. Будто не зная, куда деть руки, он с тревожным видом встал, открыл холодильник и уставился на контейнеры с остатками еды. Достал какую-то вскрытую банку и показал Говарду.
– Персиков?
Говард покачал головой:
– Никак не отойду после завтрака.
– Кто-нибудь хочет персиков? – Сильвия и Эдит отказались. – Не против, если я съем?
Никто не возражал. Дядя Рой налил в банку с персиками молока, достал из ящика чистую вилку. Поманил Говарда за собой в гостиную и, усевшись в кресло, стал пить молочно-персиковый сироп прямо из банки. Из кухни доносились голоса: как только мужчины вышли из комнаты, Сильвия и Эдит начали что-то бурно обсуждать.
– Скользкий, зараза. – Дядя Рой откусил персик с кончика вилки. Вопреки ожиданиям Говарда, они не стали больше говорить о проблемах Сильвии с арендой – дядя Рой целенаправленно избегал этой темы. Через пару минут Сильвия собралась и уехала обратно в Мендосино. Дядя Рой заверил ее, что все будет хорошо.
– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю, – сказал он не самым убедительным тоном.
Тетя Эдит прошла мимо, вытирая глаза платком, и сразу поднялась наверх. Говарду стало неловко. Дядя вжался глубоко в кресло и опустил голову так низко, что подбородок слился с шеей. В таком виде он смахивал на пудинг. На его лице отражалось нечто большее, чем печаль или беспокойство. Дядя Рой действительно что-то обдумывал и строил планы. Только он собрался что-то сказать, как на крыльце послышались шаги, и раздался громкий стук в дверь.
