– Угу.
Не знаю, сколько времени прошло, но рыдания мои стихли, а я всё не отходила от Моры. Так приятно было чувствовать чьё-то тепло, знать, что я не одна.
– Отревелась?
– Угу.
– Тогда брысь от меня! Хватит о мою прекрасную шкуру сопли размазывать!
Я улыбнулась, ещё раз крепко-крепко обняла кобылу и наконец отпустила.
– Спасибо, Мора!
Она отвернула голову и, не глядя на меня, буркнула:
– Иди уж, горемычная.
А идти мне как раз было некуда. Но и сидеть без дела я тоже не привыкла, да и энергию от булочек и яблок нужно было куда-то деть. Поэтому я перестелила солому в стойлах, вычистила их, деревянными граблями убрала с поляны пожухлую листву и прочий мусор. И уже почти добралась до сарая, как раздался громкий голос Гейба:
– Ого-го! А что это у нас происходит?
Мора, прищурившись, покосилась на мальчишку и спросила:
– Вы что в булки подсыпали, гадёныши?
– Ничего! – хмыкнул Гейб. – Вот чесслово ничего!
– А что она как бешеная по угодьям моим бегает? – Мора топнула, и от её копыта на земле осталась вмятина.
– А я почём знаю? – оскалился мальчик. – Может, она и есть бешеная?
Сказать им, что я всё слышу, или сами поймут? Никакого такта! И кто вообще этого мальца воспитывал? А как же вежливость? Я, в конце концов, больше чем в два раза старше!
– Эй, горемычная, ты уже угомонилась?
– Не совсем, – буркнула я, вытирая руки о штаны. Прощай, моя пижамка! – Там сарай почистить нужно.
– Зачем? – удивилась кобыла. – Я им всё равно не пользуюсь.
– Мне заняться нечем, – пробормотала я.
– Беда… – протянула Мора.
Гейб с любопытством меня осмотрел, а потом вытащил из-за спины стопку желтоватой бумаги толщиной сантиметра в два и торжественно вручил мне со словами:
– А давай ты перед тем, как к себе вернёшься, уберёшь в моей комнате, а?
– Обойдёшься! – рыкнула на него лошадь. – Это моя игрушка.
– Жадина! – Мальчик показал ей язык, за что получил такой взгляд, после которого любой бы бросился наутёк. Гейб же только расхохотался. А потом спросил у меня: – А что ты с бумагой делать собралась?
– Самолётик.
– Ого! – Глаза мальчонки загорелись. – А что это такое?
Я и объяснила, и показала. И следующую половину дня мы с Гейбом развлекались тем, что запускали самолётики и играли в догонялки. Мора качала головой, но к веселью не присоединилась, мол, неприлично для благородной особы за летающей бумагой бегать.
– Тебя Алек искать не будет? – спохватилась Мора, когда закатное солнце окрасило деревья, а мы все вместе доедали булочки, сидя на соломе в стойле.
– Не будет, – отмахнулся Гейб. – Его дома нет. Кора сказала, что он только завтра вернётся.
– Всё равно иди! – не сдавалась лошадь. – Нечего детям ночью по лесам шляться!
– Так я ж тут всё знаю! – возмутился мальчик. – Я даже с завязанными глазами пройти смогу!
– Брысь, я сказала!
– Бе! – Он вскочил, показал ей язык и дал дёру.
Я же тихонечко продолжила жевать. Не попрощался? Ну и ладно. Всё равно меня завтра здесь уже не будет.
Самый заветный самолётик я сохранила для ночи. Ведь именно ночью я загадывала желание. Выпускать летуна я собиралась из окна сарайчика, чтобы как можно точнее повторить ритуал. Не знаю, насколько это важно, но я не хотела рисковать.
Солнце скрылось окончательно, и на чистом небе начали проступать звёзды.
– В сарае спать будешь? – спросила Мора.
– Угу, – кивнула я, вставая. – Спокойной ночи.
И вдруг у меня защемило в груди. Я рывком обняла лошадь и, не глядя на неё, побежала прочь.
