Бумажный самолётик - страница 14
– А… Ага… – только и успела промямлить я, как он уже исчез.
Пошатнувшись, я поставила ноги на ширине плеч, чтобы снова позорно не грохнуться. Ну да, что здесь удивительного? Подумаешь, человек, только что стоявший передо мной, испарился. Десятилетний ребёнок по-настоящему учится летать, лошади разговаривают… Может, ещё и Дед Мороз существует? А нет, фольклор здесь не тот. Ох, Лиля, куда же тебя занесло?..
– Эй, горемычная, отомри.
– А?
– Что глазёнками на меня своими стеклянными уставилась? – усмехнулась кобыла и подошла ближе. – Что – уже влюбилась?
– В смысле? – нахмурилась я и тут же замотала руками. – Нет, конечно! Я ещё от Сени не отошла!
– От сена? – лошадиные глаза полезли на лоб. – Так ты сено ешь? Что ж ты сразу не сказала? У меня много.
– Да нет же! Сеня – это мой жених! Бывший.
– А… Это мамка у которого… того.
– Угу, – буркнула я, опустив глаза. – Он самый.
– Ну и правильно, что не влюбилась! – Мора быстренько сменила тему, заметив, что я погрустнела. – В Алека у нас полгорода влюблено. А он у нас парень видный: холостой, богатый и добрый. Только ты, горемычная, если что, понапрасну не надейся. Он со всеми добрый и обходительный. Это между нами, девочками.
– Ни на что я не надеюсь! – упрямо мотнула головой я. – И вообще, я домой хочу! И жр… есть.
Мы обе скосились на лужу и вздохнули.
– Что делать будем? – первой не выдержала я, поймала на себе оценивающий взгляд кобылы и отошла от неё на несколько шагов. – Не-а, я туда больше не полезу!
– Есть хочешь?
Я сглотнула:
– Угу…
– Чую я, что там, кроме булок, ещё и масло положили. И сыр. – С каждым словом она говорила всё тише, а я старательно напрягала слух. – Жрать хочешь?
Громкое урчание красноречивее любых слов ответило на её вопрос, и я, сжав кулаки и закусив губу, решительно двинулась к злосчастной луже. Всё равно хуже уже не будет.
Ну… Мордой в пол, то есть, лицом в грязь – это ведь не хуже? А! Да пропади всё пропадом! Я добуду эту чёртову корзинку!
– Давай, горемычная! Я в тебя верю! – ухохатывалась Мора.
Стиснув зубы и игнорируя скрипучую грязь на них, я на четвереньках упрямо ползла к добыче. Я уже и есть не так хотела, как достать эту… так, Лиля, не выражаться, я сказала, не выражаться!
– Есть! – выкрикнула я, когда добралась-таки до Ирханова гостинца.
– Нечего пока есть! – гоготнула кобыла. – Ты сначала на траву вынеси.
Обратный путь занял чуть больше времени, потому что мне, мало того что самой нужно было не шмякнуться, так ещё и продукты не утопить. А из корзинки так сладко пахло…
– Всё! – пытаясь отдышаться, объявила я. – Готово!
Участливый мужской голос врезался мне в затылок:
– Тяжко пришлось тебе. Прости, что припозднился.
– Твою ж… – Не выражаться!
И в какой же позе застал меня местный завидный жених? Правильно: в самой недвусмысленной. Анька была бы мной довольна – уж она-то и не так отжигала. Элька схватилась бы за сердце и потребовала бы, чтобы ей накапали валерьянки. А я же всерьёз раздумывала о том, чтобы закопаться в этой самой луже.
– Тебе помочь? – Голос Алека прозвучал как будто бы даже без издёвки.
– Н-не надо… – Зато мой – так, словно из него коллекторы деньги вытрясали.
А вот кто нисколько не смущался в выражении эмоций, так это Мора. Так ржать могла только истинная лошадь. Во всех смыслах.
Я медленно повернула голову, всё ещё находясь в позиции «пол я мою на карачках», и попыталась улыбнуться. Не знаю, насколько естественно у меня вышло, но моя улыбка вызвала новый взрыв хохота у Моры.