Однако не вполне корректно заявлять, что кару-и совсем не пытаются толковать книги. Когда представители существ, предоставивших кару-и артефакты, прибывают с визитом, они чувствуют некоторое родство с новыми творениями кару-и.
К примеру, когда представители Земли посетили Великий рынок, построенный в узелковом письме кипу, то увидели в микроскоп суету, активную торговлю, услышали непрекращающееся перечисление цен, счетов, стоимости, валют. Один представитель Земли, потомок тех, кто когда-то создал узелковые книги, был просто потрясен. Хоть он и не мог прочитать узелковое письмо, но знал, что кипу использовалось для отслеживания счетов и стоимости, для ведения налогов и бухгалтерских книг.
С другой стороны, кватцоли обнаружили, что кару-и использовали один из утраченных каменных мозгов кватцоли в качестве исследовательского центра. Крохотные полости и каналы, где некогда протекали древние водные мысли, теперь стали лабораториями, библиотеками, классами и аудиториями, в которых рождаются и обсуждаются новые идеи. Делегация кватцоли приехала, чтобы вернуть сознание своего предка, однако покинула планету с уверенностью, что все должно остаться как есть.
Они поняли, что кару-и смогли услышать эхо прошлого и бессознательно, по мере формирования палимпсеста книг, давно написанных и безнадежно забытых, смогли понять саму суть, которую невозможно утратить, сколько бы времени ни прошло.
Они читают, даже не зная, что это и есть чтение.
* * *
Очаги разума мерцают в холодной, пустой вселенной, словно пузыри в бескрайнем, темном море. Двигаясь, меняясь, объединяясь и исчезая, они оставляют за собой спиралевидные, светящиеся следы, уникальные, как подпись, и непрестанно продвигаются и поднимаются к неизведанной еще поверхности.
Все пишут книги.
Каждый вечер перед сном Рина проверяла холодильники.
На кухне их было два, каждый подключен к отдельному контуру электросети, у одного на двери был отличный диспенсер для льда. Еще один стоял в гостиной и служил подставкой под телевизор, а другой, в спальне, использовался также как прикроватная тумбочка. Маленький кубический холодильник, похожий на те, которые обычно ставят в студенческих общежитиях, находился в коридоре, а кулер, который Рина заполняла каждый вечер свежеизготовленным льдом, помещался в ванной под раковиной.
Рина открывала дверь каждого холодильника и глядела внутрь. Как правило, большая часть холодильников была пуста. Но это как раз не беспокоило Рину, так как ей вовсе не нужно было их наполнять. Эти проверки были вопросом жизни и смерти. Рине необходимо было сохранить свою душу.
То, что ей было нужно, находилось в морозильных камерах. Ей нравилось держать каждую дверь открытой несколько секунд, пока не рассеется холодная влага конденсата, и чувствовать при этом прикосновение холода к пальцам, груди, лицу. Она закрывала дверь, когда начинал работать мотор.
К моменту обхода всех холодильников квартира наполнялась хором всех моторов: низким, уверенным гулом, который был для Рины звуком надежды и безопасности.
В своей спальне Рина забиралась в кровать и натягивала одеяла на голову. По стенам она развесила изображения ледников и айсбергов и смотрела на них, как на фотографии старых друзей. На холодильнике возле кровати также стояла фотография в рамке. На ней была Эми – ее соседка по комнате в колледже. Они не общались уже давно, но Рина все равно хранила ее фотографию.
