Следующее утро оказалось свежим и ясным, и я, открыв глаза, удивился тому, что все-таки смог заснуть, и сразу же услышал громкий рев капитана – такой, что у меня загремело в ушах, а глаза мои закрутились в орбитах.
– Тернстайл! – вопил капитан. – Где тебя черти носят?
Я спрыгнул с койки, натянул одежду, подскочил к двери его каюты, торопливо постучал и вошел внутрь с таким видом, точно успел уже переделать кучу важных дел, а не просто дрых в моем логове и видел сны о родном борделе. Капитан снова склонялся над картами, рядом с ним стоял, попыхивая трубкой, мистер Кристиан.
– Ну наконец-то, – сердито сказал, увидев меня, капитан. – Какой дьявол тебя задержал? Приходи, когда тебя зовут, мальчик, ладно?
– Прошу прощения, капитан, – с коротким поклоном сказал я. – Чем могу служить?
– Горячей воды, и побольше, – быстро ответил он. Похоже, этот ответ годился ему на все случаи жизни. – И чаю. Хорошее утро, Тернстайл, – громко и весело прибавил он. – Очень хорошее утро для того, кто жив, идет по морю и верно служит королю!
Я кивнул, и побежал в камбуз, и наполнил кастрюльку кипевшей на плите водой, и отнес ее в каюту, и поставил перед двумя мужчинами. Меня удивило отсутствие там мистера Фрейера – в конце концов, он был на судне вторым после капитана человеком, то есть занимал положение более высокое, чем у мистера Кристиана, и тем не менее в капитанской каюте его не было.
– Великолепно, – сказал капитан и хлопнул в ладоши. – Нет-нет, Флетчер, позвольте мне, – прибавил он, когда последний попытался разлить воду по чашкам.
Я пригляделся к капитану Блаю: форма его потемнела и запачкалась от усилий, которые он потратил ночью, чтобы привести нас в безопасные, спокойные воды. Глаза выглядели усталыми, да и побриться ему не мешало бы. Зато мистер Кристиан производил впечатление совершенной копии того красивого морского офицера, какого мог бы выставить в своей витрине лондонский портной. Он вел себя как человек, который отоспался этой ночью в чистой постели парижского дома терпимости, совершив предварительно нечто неудобо сказуемое, и не один-два, а целых три раза. Я заметил также, что от него попахивает духами, и одному лишь Спасителю ведомо было, откуда они взялись.
– Тернстайл, – сказал тут капитан, повернувшись ко мне, и на миг я проникся дурацкой уверенностью, что они примут меня в свою компанию и попросят моих советов. – Вон те книжные полки и мои бумаги. Во время шторма все сдвинулось со своих мест. Наведи там порядок, ладно? Мне неприятен любой кавардак. У меня от него настроение портится.
– Есть, капитан, – ответил я, обрадованный делом, которое позволит мне провести с ними побольше времени, воображая себя таким же властителем морей, как они.
– Не могу не засвидетельствовать вам мое восхищение, капитан, – сказал мистер Кристиан, которого, понятное дело, моя персона нисколько не занимала. – Этой ночью выпадали мгновения, когда я испытывал страх за нашу участь. А вы никаких сомнений не питали, не так ли?
– Ни единого мгновения, Флетчер, – категорично ответил капитан и выпрямился в кресле, словно подчеркивая эти слова. – Ни единого. Если я и научился чему-то за проведенные в море годы, так это тому, что, едва ступив на борт корабля, можно сказать, куда он годится. И знаете, едва увидев «Баунти» в дептфордской гавани, я точно понял, на что он способен. И в то же утро сказал об этом сэру Джозефу. Сказал, что на этом судне можно идти по самым бурным водам и чувствовать себя в безопасности, – и я был прав, не так ли? Видит Бог, я был прав!
